От его скорбного взгляда становило совсем тяжко, и кусок не лез в горло, поэтому Тома пила одну воду, а остальное время лежала, глядя в потолок, и ожидала, когда же начнутся необратимые изменения. Боль медленно отступала, зуд остался, но уже не такой изводящий. И если бы не изматывающее ожидание неизвестного и не переживания, забиравшие силы, ее состояние можно было бы назвать хорошим.
Простить Ло не могла. Фантазия рисовала, как через четверть она безобразная сидит в хлеве, а он в это время с кем-то утешается...
«Да какое прощение, прибить тебя мало!» - изводилась Томка.
Встревоженный Долон со страхом продолжал следить, как свершается невероятное, божественное таинство преображения. За ночь ее глаза стали больше, насыщеннее цветом. Они были красивыми, привлекающими взгляд и в то же время отталкивали, потому что для Ло самыми прекрасными и желанными были карие, смотревшие с любовью и нежностью, согревавшие и умиротворявшие.
Когда меняли повязки, увидел лицо Тамаа. Оно вроде бы осталось прежним, но, все же, черты незримо, необъяснимо стали мягче, изящнее.
«Пусть так, зато она не будет как Саха…» - твердил он себе, пытаясь примириться с происходящим.
Пена и Тауш тоже заметили перемены в ее облике, но хранили молчание, дожидаясь окончания преображения. Они боялись обрадовать Тамаа, обнадежить, не убедившись, что худшая участь миновала. По той же причина ничего ей не рассказывал и Долон.
Молчание Тамаа давило, изводило, и он больше не мог сидеть в безмолвной тишине.
- Это был не я! – попытался разговорить Ло Тому и хоть как-то объясниться.
Тамара не хотела разговаривать, но чувствовала, что он не оставит в покое.
«Я, может быть, умираю, а он жалуется и перекладывает вину на меня. Нет уж!» - не выдержала она.
- Теперь это уже неважно. Нам не быть вместе, – глухим голосом отчеканивала Тома. – Твои слова развеет ветер, а боль - время. Я же наедине с бедами останусь одна.
- Клянусь Богами и даром Высшего, я буду рядом! – обещал Долон.
Она покачала головой:
- Не надо клятв. Думаешь, я не знаю, как ты смотрел на Саху? Как я на него смотрела? Уже ничего не будет как прежде. Жизнь снова сделала виток и посмеялась надо мной. Уходи, – умоляюще попросила Томка. – Не хочу, чтобы ты видел меня уродливой. Мало того, что ненормальная темная, так еще и…
Она не смогла договорить.
Долон не мог видеть, как Тамаа плачет.
- Ты становишься прежней, какой была во сне. Я так думаю, – взволнованно выпалил он, и Тамара застыла.
Она не верила. Тогда Ло поднялся, вышел из хлева и обратно вернулся с зеркальцем.
Едва Тамара разглядела в отражении серый глаз, задрожала, обмякла и выронила зеркало из ослабевших рук. Хорошо, что оно упало на мягкий матрас, потому что неприятностей ей и так хватало с избытком.
Когда отошла от ошеломления, схватила зеркальце и принялась себя осматривать, выискивать подвох, не веря в удачу, которая как истинная особа со скверным женским нравом подкидывала лишь гадости.
Пристальный взгляд Долона мешал, но она забыла о нем сразу, едва заметив, как облагородились черты. Овал лица стал мягче, более округлым, нос чуточку изящнее. Даже зубы стали ровнее.
«Боже, Боги, только, пожалуйста, без подвоха в виде копыт и козьей шерсти на ногах! Я же хорошая, добрая, не хуже, чем другие!» - молилась она, то и дело поглядывая на высунутые из-под одеяла стопы. Она немного воспрянула, приободрилась. На щеках появился румянец и загадочный блеск в глазах цвета неба.
Мазь теперь накладывали выборочно, и лицо больше не закрывали, поэтому за происходящими изменениями могла наблюдать вся семья.
Слух, что темная преображается, мигом разнесся по Цитадели. А поскольку Тамаа отказалась возвращаться в келью, любопытные шли к ней в садик.
- Не хочу, не хочу, не хочу никого видеть! – капризничала она, шлепая пятками по матрасу, не желая никому показываться. – А вдруг копыта еще вырастут?
Никто не понимал, почему копыта не дают ей покоя, а объяснять свои страхи Тома не желала.
Как только Тамаа начала хорошеть, сострадание Иваи тут же закончилось, но Тамара отказывалась отвечать на нападки.
- Тебе не хочется ей ответить? – полюбопытствовала Пена.
- Нет. Вдруг зловредность отразится на моем облике. Лучше уж помолчу…
«Пока… А потом…» - от предвкушения Томка начинала плотоядно улыбаться.
Ива хотела было воспользоваться вынужденной кротостью соперницы, но после прищуренного взгляда Долона угомонилась, но радовалась, что хотя бы успела показать темной язык.