Плечи Сахатеса напряглись.
- Даже не знаю, что я ей скажу, – продолжала монолог Тамара. – Альгиз хотел тебе вернуть прежний вид, а оказалась там я. Но если из меня получилось что-то дельное, и из тебя получится.
Она была уверена, что Сахатес плачет. Положила руку ему на макушку и мягко провела рукой. Он действительно плакал.
- И я не верила, что это возможно, но видишь, пути Богов неисповедимы. Не надо отчаиваться. Уныние - грех. Мы не знаем свой путь, но только смерть – тупик. А ты живешь, здоров, правда, не красавец, но это уже не плохо, ведь у тебя есть надежда.
Он вытер рукой, поросшей рыжими волосками, глаза.
- Ты и так меняешься, только медленнее, чем я. Но если мы оба предстанем перед Чиа обновленными, представь, каково ей будет?!
Сахатес зафыркал и согласно покивал головой.
- Я попрошу Брата Тауша, поскорее вернуть Чиа. Поговорю с Братом Альгизом. Мне кажется, он сможет что-то сделать и для тебя. Не унывай. С ним или без него, ты все равно меняешься.
Из груди Сахи вырвался тяжкий вздох.
- Сошьем тебе штанишки, рубашку, и будешь человек. А еще отмоем…
- Ну-у! – раздался возмущенный голос.
- Ладно, ладно, сам отмоешься, но я принесу душистые отвары, чтобы пах ты душисто и приятно. А то стоит только Чиа увидеть тебя понурым и худым, начнет плакать. Хочешь, чтобы она плакала? Нет? И я не хочу, поэтому будем готовиться к ее приходу. Только как объяснить ей, что я потолстела и посветлела, ума не приложу. Если только хорошей мойкой и очищением от грехов?
- Угу! – кивнул Сахатес.
- Ладно, пусть так, только смотри, она от тебя не отстанет, пока ты не покаешься и не очистишься…
Он рассмеялся, и у Томки отлегло от сердца.
***
Уже больше седмицы Чиа спала в общей комнате с другими ученицами школы, которые за спиной обзывали ее зазнайкой и выскочкой, только и мечтающей обратить на себя внимание учителей. Ба предупреждала об этом, но на деле положение оказалось тяжелее, чем Чиа могла представить. От того с каждым днем все сильнее тосковала по Тамаа и молчаливому, доброму Сахатесу. Пусть другие называли его уродом, страшилищем, но она уже не замечала его безобразной внешности.
Когда Брат Тауш сообщил, что сегодня возьмет ее с собой в крепость, девочка так обрадовалась, что не сдержалась и начала прыгать, и хлопать в ладоши, а к Цитадели не шла, а летела, желая ускорить миг встречи.
- Для кого пирожки? – полюбопытствовал Брат Тауш, шагая радом с Чиа, прижимающей к груди большой кулек с выпечкой, от которого исходил аромат повидла, специй и цедры.
- Для Тамаа, Сахи и вас. Когда вы угощали нас, было так здорово! - но поймав внимательный, со смешинкой взгляд седоволосого мужчины, поспешила заверить. - Мы старались не из-за угощения!
- Ой, ли? Сахатес, наверно, думает по-другому.
- Вначале было так. Еще от скуки, но потом ему понравилось работать в саду. Он старался, помогал мне: приносил воду, рыхлил землю руками, когда у него еще были огромные когти, - девочка вздохнула. - Хоть выглядит безобразным, но он хороший.
- Жизнь и несчастья меняют людей, кого-то делаю сильным и выносливым, кого-то ломают и ставят на колени. У него было достаточно одиноких дней, чтобы подумать о своем пути и выборе.
- Ба говорила: красивый человек – коварный человек, но тогда Сахатеса совсем не стоит бояться. По виду он похож на кривую корягу, к которой подходишь с опаской и не ожидаешь ничего хорошего, потому и не разочаровываешься. Иногда он вредничает, но и другие тоже бывают не в духе. Даже Тамаа. А как она выдержала испытание?
- Хорошо. Боги послали ей милость, – улыбнулся Брат.
- Правда?! А какую?
Оставшуюся дорогу она не отставала от наставника, допытывая, что же такого даровали подруге Боги, но Брат хитро улыбался и отказывался хотя бы намекнуть.
Миновав множество ступеней, подошли к огромным каменным лапам мифического ящера, между которых располагались подъемники. Пока поднимались, Чиа пищала, визжала, хваталась за поручни, а под конец просто села на деревянный настил и зажмурилась. С закрытыми глазами она ничего не видела, поэтому и бояться было почти нечего. Если бы не поскрипывающие веревки и цепи, да не ветер, трясущий механизм, совсем бы отпустило.
Но на второй и третий подъемник Брат Тауш вел ее за руку, потому что шла она с закрытыми глазами. А когда, наконец-то, вошла в крепкие, окованные железом ворота, сердце забилось от радости, что испытания закончились. О спуске вниз девочка старалась не думать.
Когда запыхавшаяся Чиа добежала до садового домика, увидела прогуливающегося около него Брата Долона и насвистывающего птичьи трели.