После воспитательной беседы, ехидная Ивая пунктуально приносила еду, но Альгиза это не волновало. Сегодня он принес ореховые пирожные в яркой картонной коробочке. Они изумительно пахли и радовали глаза яркими дольками фруктов, но при их виде у Тамары начинало сильнее биться сердце. И не от радости.
- Вы очень любезны, Брат Альгиз, но боюсь, Брату Долону ваша забота придется не по душе, а я не хочу, чтобы из-за меня между вами Братьями возникло недопонимание.
Томе бы и самой не понравилось, если бы какая-то Сестра начала настойчиво угощать вкусностями Ло, потому, предполагая, чем угощения Альгиза могут обернуться, осторожно отказывалась, но поклонник был настойчив.
- Понимаю, понимаю! – примирительно отвечал Брат, продолжая протягивать коробочку. – Но не стоит волноваться! Вы для меня Божественное творение, к которому я могу прикоснуться и уверовать в чудеса. К тому же это попытка принести извинения за все неприятности, что случились с вами по моей вине.
- Рассуждать о чудесах лучше с Братом Долоном.
- Я бы с радостью, но он занят. И у него сейчас нет времени покупать вам сладости. А я не могу спокойно пройти мимо лавки, вы ведь можете снова быть голодной. Или не голодной, но без сладкого, – безмятежно улыбнулся собеседник. - Так же я купил для Чиа, и Сахатеса.
Тома увидела, как подруга скривила краешками губ недоверчивую усмешку. Даже Чиа не верила в его исключительно в познавательный интерес.
- Сейчас я сосредоточен над решением сложной загадки, - продолжал заливаться соловьем Альгиз. - И было бы замечательно, если и из Сахатеса удастся сотворить юношу с приятной внешность…
Любые попытки Тамары отвязаться от навязчивого Брата обходились хитрыми и учтивыми заверениями, что она для него невероятная тайна, которая не дает покоя. Тома интуитивно сомневалась в его искренности, но не хотела грубить. Если бы Долон был рядом, обязательно посоветовалась с ним, но он не приходил, и она должна была справляться сама.
Ставить поклонников на место Томка умела и любила, особенно в прошлой жизни, но дерзить одному из братьев не решалась, а по-хорошему он не понимал.
После раздумий, хотела было поговорить с семьей Долона, но испугалась. Как воспримут ее слова Виколот, Млоас, Пена? А вдруг подумают, что она намеренно привечает Альгиза, а жалуется, чтобы заставить Ло ревновать? В итоге решила свести общение с навязчивым поклонником к минимуму и только в людных местах, при том что старалась избегать скопления людей. Настойчивые, испытывающие взгляды окружающих ее злили.
Однако Альгиз шел напролом. Каждый день приходил в сад и, пока Тома и Чиа возились с растениями, ходил рядом, разговаривал с Сахатесом, давая ему надежду на исцеление, и много болтал.
Зато приободренный Саха оживился и снова взялся за проказы.
Весь прошлый вечер Тамара занималась посадкой саженцев, но не успела посадить все. Потому с утра Чиа решила помочь ей. Но стоило девочке присесть перед лункой, Сахатес всполошился и начал подозрительно вертеться около нее, пытаясь увести от ямы, но она лишь отмахнулась и принялась утрамбовывать почву. Внезапно земля просела, Чиа завизжала и, потеряв равновесие, упала, выпачкав платье в грязи.
Оказалось, Саха додумался в лунках, предназначенных для посадки черенков, вырыть ямку глубже, сложить из тонких прутьев решетку, положить на них листья и присыпать землей. Не учел лишь доброты девочки и ее желания помочь Тамаа.
Шутка была вроде бы безобидная, за такую Томка отвесила бы подзатыльник, выдала пару ласковых, покричала, ну, или в отместку измазала бы его в грязи. Зато сколько было бы радости!
Вот только Чиа, не произнеся ни слова, выразительно посмотрела на Сахатеса, и улыбка сошла с лица проказника. Как Саха не ластился к ней, девочка оставалась равнодушной и молчаливой и делала вид, что не замечает его.
Тамара искренне восхищалась выдержкой подруги. У нее отродясь не было столько терпения, и она не смогла бы так долго игнорировать мельтешащего и заглядывающего в глаза рыжего пострела. К вечеру Саха загрустил и начал вглядываться в Чиа кристально чистым, безмятежным взором. Битва характеров продолжалась.
С каждой встречей беседы Томы и Альгиза становились разнообразнее. Они беседовали обо всем, касались разных сторон жизни и знаний. Тамара совсем не кокетничала, напротив, пыталась сделать все, чтобы показаться заумной, упрямой, капризной и привередливой, но любая ее глупость от чего-то умиляла нового знакомого и подогревала интерес к ней. Чтобы охладить его пыл, Тамара начала задавать каверзные вопросы о природных процессах, смене времен года, надеясь, что таким образом сможет поставить Альгиза в неловкой положение, и он отстанет от нее. Не тут-то было. Если Брат чего-то не знал, обещал найти сведения и рассказать. Тома готова была взвыть от отчаяния.