Ховард: Ну как, щеткой насухо лучше получается?
Мик: Да, вот смотри. Мик встал, под ним обнаружился квадратный клочок белоснежного сияющего мрамора.
Ховард: Ого! Ну ты даешь.
Мик: А представь, как тут будет, когда все отчистится.
Ховард: Только не пытайся отскоблить все в одиночку! Возьми себе пару ребят.
И ни слова, ни звука о том, что было на кухне. Или там ничего особенного не было, просто это сам Дэнни так издергался, что видит вместо мухи слона? Или у них тут такие разборки в порядке вещей?
Ховард: Я только что рассказывал Дэнни про близнецов.
Мик скользнул по Дэнни пустым и подчеркнуто холодным взглядом — будто это он, Дэнни, во всем виноват. В чем виноват, спрашивается, какого черта? Дэнни собрался послать в ответ такой же холодный взгляд, но не успел: Мик уже склонился над своей плитой.
Дэнни: Про близнецов тебе немцы рассказали?
В общих чертах они, а подробнее… Ховард вздохнул и отвернулся. Понимаешь, у этих близнецов осталась одна родственница. Баронесса. Я ее, можно сказать, унаследовал вместе со всем хозяйством. Она и сейчас тут живет — вон в той башне. Это цитадель, самая древняя часть замка.
Проследив за его взглядом, Дэнни увидел над деревьями зубцы квадратной башни. Цитадель. В ярком солнечном свете она казалась почти белой.
Дэнни: А подняться туда можно?
Ховард хмыкнул. Слыхал, Мик?
Мик кивнул.
Ховард: Я бы с радостью тебя туда сводил, Дэнни. Но, к сожалению, баронесса — как бы это сказать? — не вполне одобряет наш бизнес-план.
Дэнни: Баронесса… это такая молоденькая блондинка?
Мик с Ховардом переглянулись и неожиданно расхохотались.
Ховард: С чего ты взял?
Дэнни, разозленный их дурацким смехом, молчал.
Ховард: Слушай, она же…
Мик: Молоденькая!..
Ховард: Мик, у тебя железная память на числа, скажи, сколько этой молоденькой лет?
Мик: Девяносто восемь. По нашим сведениям.
Ховард: Ага… хотя я бы ей больше девяноста не дал!
И обоих разобрал очередной приступ смеха. Дэнни бросил взгляд на башню и вспомнил девушку в окне. Было ясно, что Ховард с Миком про нее не знают. Ну и ладно, он не собирается их просвещать.
Ховард вытер слезы. Извини, Дэнни. Но знал бы ты, что эта подруга нам устроила…
Мик: И продолжает устраивать.
Ховард: Да, и продолжает.
Он провел рукой по волосам, будто смахивая остатки смеха.
Мик: И все-таки я думаю, надо начинать работать с цитаделью. Хотя бы снаружи. Хватит уже этой блондинке тут всем командовать.
Ховард: Может, ты и прав. Если подумать.
Мик снова принялся скрести щеткой по мрамору. Ховард обернулся к Дэнни. Ну что, сложилось уже какое-то представление?
Дэнни: О чем?
О замке.
Ммм… Кажется, начинает складываться.
Ховард: Меня интересует не вещественная сторона — комнаты, строения и прочая недвижимость, — а твои ощущения. Тут история просто прет из земли… чувствуешь?
Он смотрел на Дэнни тяжелым взглядом. И Дэнни чувствовал — но не историю, а то, что он чувствовал всякий раз, когда внимание сильного человека было обращено на него: будто у него перед самым носом встряхивают большое полотенце.
Ховард: Погоди, сейчас поймешь, что я имею в виду. Мик, прервись на минутку, ладно? Так, вот теперь слушай.
Мик перестал скрести. Ховард положил руки на плечи Дэнни и сжал так, что стало больно и неожиданно горячо. Ничего удивительного, что он ходит в шортах, подумал Дэнни.
Ховард: Слышишь этот звук? Мошкара, птицы — это понятно, я не о них. А кроме них, такой гул, гудение? Ну, слышишь?
Тепло от пальцев Ховарда протекло сквозь рубашку и куртку Дэнни и начало прогревать плечи. Он только сейчас осознал, как ему было холодно — с того самого момента, как они перешли в заброшенную часть замка. Вслушавшись, он не уловил ничего, кроме тишины, но эта тишина была не такая, к какой он привык. Не пауза, не промежуток между привычными звуками, а густая, тягучая тишина — в Нью-Йорке такая бывает лишь изредка, после сильного снегопада. Хотя нет, в Нью-Йорке такой никогда не бывает.
Ховард: Вот это и есть то самое главное, ради чего все делается. И это должно остаться. Мне нужен не просто какой-нибудь отель или там санаторий.
Вены на шее и на руках Ховарда вздулись. Наконец он разжал горячие тиски своих пальцев. Дэнни знал: он должен сейчас либо понять своего кузена, либо сделать вид, что понял.