Дэнни подошел к воде. Хоуи, сказал он, посмотри, что это там такое блестит. Вон там, на дне, видишь?
Хоуи шагнул вперед. Где? Не вижу.
Да вон же, внизу.
Дэнни опустился на корточки на краю колодца. Хоуи тоже присел и стал всматриваться, слегка покачиваясь на носках.
Дэнни положил руку ему на спину и сквозь тонкую футболку ощутил, какое у него мягкое, горячее тело. Возможно, раньше он ни разу не дотрагивался до своего кузена. А может, он только сейчас осознал, что Хоуи — такой же человек, как и он, с мозгами, сердцем и всем прочим. Локоть Хоуи плотнее прижался к боку. Листки блокнота задрожали, и Дэнни понял, что Хоуи чувствует нависшую опасность, что он боится. Или он догадывался обо всем с самого начала? Но в тот момент он обернулся к Дэнни с бесконечным доверием в глазах, будто знал, что Дэнни его защитит. И что они понимают друг друга без слов. Все произошло гораздо быстрее, чем я сейчас об этом рассказываю: Хоуи взглянул на Дэнни, а Дэнни закрыл глаза и толкнул его в колодец. Нет, еще быстрее. Взглянул. Закрыл. Толкнул.
Или просто: толкнул.
Руки и ноги Хоуи вскинулись — падая, он еще пытался ухватиться за что-то, но ни звука, ни всплеска Дэнни после припомнить не мог. Наверно, Хоуи кричал, но криков Дэнни тоже не помнил. Только тяжелое дыхание, свое и Рафа, когда они, толкаясь, ползли через узкий лаз, потом без оглядки бежали к выходу — луч фонарика метался по стене, — на волю, в теплый порывистый ветер, вниз по склону, и снова вниз, обратно на поляну (где их отсутствия никто не заметил), и еще был, кажется, какой-то пылающий обруч, который висел над ними, не отпуская их с Рафом друг от друга. О случившемся они заговорили лишь спустя несколько часов, когда пикник уже сворачивался.
Дэнни: Слушай, фигово… Как думаешь, где он сейчас может быть?
Раф: Да где угодно. Хоть прямо под нами.
Дэнни уставился в траву. То есть как — под нами?
Раф смотрел на него, усмехаясь. Ну, мы же не знаем, в какую сторону он пошел.
К тому времени когда все спохватились и, выстроившись в цепочку, начали прочесывать окрестные холмы, в голове у Дэнни не осталось никаких мыслей, только сменяющие друг друга картинки бесконечных подземных коридоров и переходов, по которым Хоуи сейчас пробирался все дальше от входа в пещеру, вглубь, вниз. Родственники не слишком волновались, все были уверены, что Хоуи просто отошел в сторону и заплутал. Найдется. Да и все равно он странный какой-то мальчик, к тому же толстый и неродной — и его, Дэнни, уж точно никто ни в чем винить не собирался. Только у тети Мей лицо было насмерть перепуганное, Дэнни никогда раньше не видел, чтобы у взрослого человека было такое лицо; она беспомощно теребила ворот платья, будто уже не чаяла увидеть своего мальчика, своего любимого и единственного, — и, понимая, что все зашло слишком далеко, Дэнни тем более не мог сказать того, что должен был сказать: Это мы с Рафом. Мы завели его в пещеру и бросили там. Не мог, потому что от этих нескольких слов все бы перевернулось: все бы узнали, что он наделал, а Раф узнал бы, что он проболтался, — и что тогда? Это Дэнни даже не пытался себе представить. И он молчал, оттягивая признание — секунду, другую, третью, — и с каждой секундой какое-то безжалостное острие входило в него все глубже. Стемнело. Отец положил руку ему на голову (какой славный мальчик!) и сказал: Пойдем, сынок, тут без нас есть кому искать. У тебя завтра игра.
В машине на обратном пути Дэнни никак не мог согреться. Он натягивал на себя плед, затаскивал собаку к себе на колени, но зубы стучали так, что его сестра всю дорогу недовольно фыркала, а мама сказала: Ты, кажется, заболеваешь, милый. Ничего, дома я приготовлю тебе горячую ванну.
Дэнни несколько раз тайком приходил к заколоченному входу в пещеру и вслушивался. Сквозь шорох сухой травы ему чудился слабый молящий голос Хоуи, доносившийся из-под земли: Не надо!.. Пожалуйста!.. Спаси меня!.. Значит, сегодня, думал тогда Дэнни. Да, сегодня! Ему делалось удивительно легко и хорошо при мысли о том, что сегодня он наконец-то произнесет слова, застрявшие внутри: Хоуи в пещере; мы с Рафом бросили его в пещере. От головокружительной легкости он едва не терял сознание, и одновременно все кругом как будто смещалось, небо и земля менялись местами, и перед ним открывалась иная жизнь, иное будущее, легкое, чистое и — теперь он это понимал — потерянное для него навсегда.
Но было уже слишком поздно. Теперь уже точно поздно. Хоуи нашли в пещере через три дня, в полубессознательном состоянии. Каждый вечер Дэнни ждал, что вот сейчас раздастся стук в дверь и войдет отец, и лихорадочно твердил про себя слова оправдания: Это все Раф, я же еще маленький. Слова сцеплялись и ездили по кругу, как склеенная кольцом магнитофонная лента: это Раф я же еще маленький… это Раф я же еще маленький… Лента продолжала крутиться, даже когда он делал уроки, или смотрел телевизор, или сидел в сортире (это Раф я же еще маленький), и казалось, что теперь все в его жизни служит одной-единственной цели — доказать, что он все тот же Дэнни Кинг, что и раньше. Вот, смотрите, я забил гол! Смотрите, сколько у меня друзей! Но все же он был не совсем тот же, потому что теперь какая-то часть его всегда оставалась снаружи, словно наблюдая со стороны: верят ли? Верили.