Крепко обнимаю.
Мама”
Сообщение сохранено как черновик
Слез у меня больше не осталось. За ночь я выплакала их все, но сейчас одна-единственная капля, обжигая горечью губы, сползла и упала на экран. Буквы расплылись и запрыгали перед глазами, но я, закусив губу, закрыла письмо, дышащее теплом и светом. Остальные были на него очень похожи, и я решила, что прочитаю их позже, но часть была адресована кому-то другому. Адрес незнакомый, почти все отправлены и доставлены, но ни на одно нет ответа.
“Здравствуйте, Сергей Иванович.
Извините за беспокойство в очередной раз. Который день гадаю, почему столько писем — и ни одного ответа, надеюсь, я ничем не успела вас обидеть. До сих пор поверить не могу, что прошло уже почти пятнадцать лет с тех пор, как вы ушли. Очень скучаю по вас, по Юльке, по Сене и Дмитрию. Вы были замечательной компанией, самыми лучшими людьми в моей жизни. Очень скучаю и на Юльку давно уже не сержусь — так и передайте.
У нас здесь обстановка небезопасная. Конечно, это не ваша вина, мы все понимаем, но все-таки прошу сделать хоть что-нибудь, поспособствовать, вы же наверняка можете, я уверена. Вы в этом мире все можете, кто, если не вы? Защитный купол с каждым годом истончается, молодые уходят от лучевой болезни, дочка который год лежит в больнице и не знает счастливой, полноценной жизни. Мой папа умер от осложнений, я и сама теперь не здорова, но это не главное. Волнуюсь за дочь. И за вас, конечно же.
Понимаю, что эта просьба сейчас неуместна в связи с вашим местом работы, но все-таки прошу — если со мной что-то случится, позаботьтесь о моей дочке. Вы и Юлька — единственные, кто у нее останется. Я все еще не теряю надежды, что Юля сможет меня понять и простить.
Мира вам, сил и терпения. Не прощаюсь.
Наташа”
Сергей Иванович? Юлька? В жизни о них не слышала. Мама еще заочно просит у этой Юльки за что-то прощения. Мама, всегда добрая, тихая и неконфликтная, с кем-то поссорилась на всю жизнь? Даже не могу представить, из-за чего. А почему Сергей Иванович не отвечал на ее письма? И скорее всего, даже не читал их. Давняя ссора? А может быть, его тоже давно нет в живых? Вероятно, теперь мне никогда этого не узнать. Я даже не смогу больше навестить маму, прийти и поговорить с ней просто так, в глубине души по-детски надеясь, что она меня услышит. Потому что в связи с неблагоприятной экологической обстановкой все традиции запрещены.
Мама писала о какой-то службе. Сергей Иванович где-то служит. Логическая цепочка выстраивается быстро: скорее всего, в Цитадели, больше сейчас негде. А письмо написано не так давно, всего за три дня до последнего, адресованного мне. Разумеется, поиск по имени-отчеству не дает результатов, и любые сведения о маме, дедушке, брате, этом таинственном Сергее Ивановиче ничего не дают. Все, что дальше фамилий, лет жизни и рода занятий, засекречено. У Сергея Ивановича в последней графе стоит суховато-короткое “служащий”. Ступень доступа к информации — четвертая.
Четвертая ступень — это очень высоко. Личные данные у нас считаются максимально конфиденциальной информацией, никто не должен знать твою биографию. Ступени могут получать только работники государственной структуры или, опять же, служащие Цитадели. Словом, замкнутый круг. Ради интереса вбиваю в строку поиска “Как поступить на службу в Цитадель”.
Первое и главное условие — совершеннолетие. Ладно, через месяц с небольшим мне исполнится восемнадцать. Второе — физическое и психическое здоровье, подтвержденное справками. С этим проблемы… Читаю дальше: третье — успешное прохождение вступительных испытаний, место в общем рейтинге — не ниже 20. Понятно, в итоге только двадцать человек берут. А мне с моим здоровьем и физической подготовкой лучше даже не пытаться.
Но как же четвертая ступень доступа? Узнать все о жизни мамы, дедушки, выяснить, кто такие эти родственники, которые остались моими единственными близкими, может быть, прочитать мамины книги, изучить дедушкины разработки, найти хоть что-нибудь про отца… А с другой стороны — стоит ли оно того? Десятки лет загубленной жизни, оторванность от мира. Но — кому, как не мне, знать, что это такое. Теперь хотя бы появится цель.
И руки решительно тянутся к клавиатуре.
Мысль 3
В первый месяц каждого сезона на столицу опускают защитный купол. “Опускают”, конечно, громко сказано: распыляют из огромных дронов, потом термосистемы ненадолго остужают воздух, и аэрозоль застывает прозрачной непробиваемой мембраной. И начинается время счастья, тишины и покоя: воздух, почву и водоемы повсюду очищают, можно без опаски войти в дом и забыть искупаться под санитайзером. Можно плавать в речке, правда, только в специально оборудованных и вычищенных местах, можно валяться на траве, зимой можно играть в снежки и лепить снегороботов. А спустя месяц купол истончается, мембрана теряет свои защитные свойства, и мы снова возвращаемся в загрязненную, хоть и такую привычную, рутину.