— Подожди, — перебил его Фома. — Мерлин-то где?
— Там, — всхлипывая, карлик указал рукой в глубь пещеры, — там он, супостат, а меня, значит, здесь поставил, добрых людей отваживать… голодом морит, есть-пить не дает, пугает да угрожает все…
— А что он там делает, Мерлин-то? — озадаченно спросил Ланселот.
— А я почем знаю? — плаксиво проговорил карлик, размазывая грязнющим узловатым кулаком слезы по замызганной физиономии. — Меня туда вовсе и не пускают…
— Ну что, доблестные сэры? — осведомился Ланселот, слезая с коня. — Пойдем, что ли, посмотрим, чем там наш старый приятель занимается?
— Пойдем, — согласился Фома и тоже спешился. — Честно говоря, мне очень любопытно. Ай да достойный отшельник… И вообще меня начинают терзать смутные подозрения.
Иван молча соскочил с коня и привязал его к очень кстати подвернувшейся здесь смолистой невысокой сосенке. Он даже не стал задумываться о том, откуда здесь появилось дерево, которого буквально только что не было: эка невидаль! Здесь замки вместе с крепостными стенами проваливаются в небытие за полсекунды, а уж дерево — вообще мелочь…
Остальные тоже привязали коней к сосенке.
— Смотри у меня, — грозно сказал Ланселот, обращаясь к карлику. — Ежели с лошадьми что случится, то… — Он выразительно помахал здоровенным кулаком.
— Ничего не случится, — заторопился карлик. Он был очень предупредителен и послушен. — Не беспокойтесь ни о чем, добрые рыцари, идите себе спокойно и накостыляйте там ему, душегубцу проклятому…
— Залебезил, — проворчал Ланселот. — Тебе еще за твои разговорчики причитается…
— Да я ж не виноват, — снова заныл карлик. От Ланселота он держался на всякий случай подальше и старался не смотреть на него. — Это все он, Мерлин, меня заставлял…
— Хватит, — оборвал его Ланселот. — Ну что, пошли, Доблестные сэры?
— Подожди, — остановил его Иван. — Там, наверное, темно…
Он подошел к сосенке, срубил верхушку, поискал глазами, увидел какую-то тряпку, тоже очень кстати оказавшуюся здесь, и сделал факел.
— А нет ли у тебя случайно огнива, любезный сэр? — обратился он к Ланселоту.
Тот отрицательно покачал головой. Иван посмотрел на Фому.
— Некурящий, — развел руками Стихоплет.
Иван строго посмотрел на карлика. Тот съежился под его взглядом.
— Ну, чего еще, чего, — забормотал он. — Чего еще надобно от меня?..
— Огоньку.
— А, это можно, — оживился карлик. Он вытянул руку, зажмурил глаза, что-то громко хрустнуло, взвился дымок, и из его указательного пальца показался язычок пламени.
— Спасибо, — вежливо сказал Иван и подпалил факел.
Когда огонь разгорелся, он сказал: — Пошли, — и первым зашагал в глубь пещеры.
Ланселот и Фома последовали за ним.
Судя по всему, пещера была очень велика. Пол у нее оказался ровный, с заметным уклоном вниз. По стенам метались какие-то мрачные тени; невидимая в сумраке местная живность негромко попискивала, постанывала и похрюкивала. Неяркое колеблющееся пламя факела не позволяло рассмотреть потолок пещеры, однако, похоже, он находился где-то довольно высоко.
— Ай да Мерлин, — бормотал за спиной у Ивана Фома, — вот так устроился. А все-то думают, что привалило беднягу камнем тяжелым, страдает он, сердечный, через верность свою данному слову, жалеют его, бедолагу… а он лягушонка на входе посадил и его стенать заставил — еще небось и за бесплатно, это он любит… Ай да Мерлин…
— Стой, — скомандовал негромко Иван, и они остановились.
Пещера впереди заметно расширялась: забрезжило довольно ярким красновато-серым светом и послышались пока еще неразборчивые голоса и звуки музыкальных инструментов. Иван погасил факел.
Крадучись, они приблизились к границе освещенного пространства. Иван присвистнул, Фома охнул, Ланселот удивленно выругался сквозь зубы. Картина, открывшаяся их взору, была удивительной и живописной.
Пещера, по которой они шли, оказалась всего лишь коридором, ведущим в настоящее помещение, которое действительно было огромно. Перед рыцарями предстало обширное пространство, и на пещеру-то совсем не похожее, настолько оно было велико, особенно в высоту: потолок находился в сотне метров над ними, никак не меньше. Вдоль стен возвышались мощные колонны, пол был мраморным, в мраморном же бассейне неподалеку плескалась и журчала искрящаяся прозрачная вода.
Рядом с бассейном находились столы и скамьи. Столы были заставлены яствами и винами — как всегда в здешних местах, жратвы имелось вдоволь, — а на скамьях расположились очень разнообразные существа: обросшие болотной тиной кикиморы; сухонькие старикашки, все в каких-то сучках и задоринках; водянистые полупрозрачные тяжело дышащие личности неопределенного пола; довольно симпатичные девицы явно лесного происхождения, о чем свидетельствовали нежные веточки и листочки, росшие у них вместе с пышными волосами; уродливые горбуны и карлики; какие-то вовсе непонятные и неприятные на вид страшилища со множеством щупалец, зубищ и глазищ; анемичные клыкастые кавалеры и их дамы приятного вида, с красными глазами и изысканными манерами…
Во главе всего этого пандемониума восседал благообразный старик с длинной белой бородой. Одной рукой он держал большущий бокал с напитком кроваво-красного цвета, а другой обнимал неприлично хихикающую толстокосую девицу, ярко накрашенную и скудно одетую. Еще с пяток таких же девиц, радостно повизгивая, терлись рядышком, а за их спинами терзал различные музыкальные инструменты небольшой, но шумный оркестр, состоящий здоровенных лохматых обезьян.
Все одновременно говорили, ели, пили, пели, смеялись и обнимались: очевидно, гулянка была в самом разгаре. Иван полюбовался на веселье и повернулся к Фоме. Тот стоял, раскрыв рот. Ланселот мрачно усмехался.
— Интересно, что бы все это значило? — задумчиво произнес Иван. — Келья аскета?
— Ничего себе, — только и смог сказать Фома. — Замуровался, значит, Мерлин. Страдает от любви, честности и глупости. Плоть умерщвляет…
Ланселот с чувством сплюнул.
— Ничего другого от нашего предсказателя я и не ожидал, — презрительно сказал он. — Прохвост, тунеядец и алкоголик. Паразит на теле. славного рыцарства. Иногда я готов согласиться с Артуром: неладно в нашем королевстве, ой неладно…
— Я думаю, что дело обстоит еще хуже, чем ты мог бы представить, — мрачно произнес Фома.
Иван посмотрел еще немного на пьянку Мерлина со товарищи, хмыкнул и предложил:
— Пошли, что ли, отсюда? Нагляделись, хватит…
— Пошли, — угрюмо кивнул Фома, но Ланселот неожиданно возразил:
— Нет, подождите: я хочу в глаза его бесстыжие посмотреть!
Прежде чем кто-нибудь успел его остановить, он вышел вперед, оказавшись освещенным светом факелов, развешенных по стенам, и громко сказал:
— Эй, сэр Мерлин! Приятного тебе аппетита!..
За столом изумленно замолчали. Все посмотрели на Мерлина, а он пригляделся повнимательнее, нахмурился, но тут же заулыбался и, ничуть не смутившись, заорал:
— Ба! Кого я вижу!.. Сам сэр Ланселот пожаловал! Позвольте представить, любезные гости, вам доблестного сэра Ланселота собственной персоной!.. Перед вами славнейший и храбрейший рыцарь, могучий воин и куртуазный кавалер!.. Присаживайтесь, добрый сэр, прошу вас к нашему столику!
От такого приема Ланселот даже слегка опешил. Он растерянно оглянулся на Ивана и Фому, потом сделал пару неуверенных шагов в сторону пирующих.
— Опомнись, сэр Ланселот, — негромко произнес Фома, — куда ты идешь?
— Давай, рыцарь, не стесняйся! — орал Мерлин, приветственно размахивая своим кубком, из которого на пол и на трапезничающих щедро проливалась хмельная влага. — Дамы, встречайте Ланселота и учтите: он прославлен как несравненный любовник! Сама королева Джиневера не устояла перед ним!..
Дамы радостно завизжали, повскакав со своих мест. Руки, щупальца, когти сладострастно потянулись к опешившему от такого сердечного приема Ланселоту. Рыцарь отшатнулся.