Но пока властитель в печали размышлял об обстоятельствах, в которых ему скоро придется перейти в подземный мир, полководец Руминьяви явился просить об аудиенции. Происходящее к церемониям не располагало, да и сам Атауальпа сошел с паланкина и стоял, обратив лицо к морю; ароматы его не отличались обычной душистостью, волосы засалились, и он почти полдня не менял хитон, словом, напрочь забыл о формальностях, подобающих его сану, и тревожился, верно, что впоследствии тело его не будет бальзамировано, — тем не менее славный полководец предстал перед ним босым, преклонив голову и демонстрируя все положенные знаки смирения. Как-никак чело Атауальпы по-прежнему обхватывал императорский венец, с которого бахромой свисали красные кисти, а свер-ху красовался плюмаж из соколиных перьев, и для старого воина его отца этого было достаточно.
–— Сапа инка, видишь ли ты те лодки на открытой воде?
Не поднимая головы, он указал пальцем на мелкие точки в море, после чего хлопнул в ладоши, и два раба тотчас привели на веревке обнаженного человека, которого Руминьяви заставил встать на колени, обхватил пленника ногами и положил руки ему на плечи.
— Этот попался нынче утром, он говорит, что в нескольких днях пути по морю есть большие острова. Их жители приплывают сюда ловить рыбу и торговать, добираются они в выдолбленных древесных стволах, которые называют каноэ. Судя по запасам плодов, которые мы у него забрали, земли там изобильные, только нас и ждут.
Атауальпа был высок, но его полководец — еще выше, на целую голову, даже когда склонялся перед ним. Положение всегда обязывает: своим видом император не показал, как относится к предложению — с пренебрежением или с интересом.
— У нас нет лодок, — просто произнес он.
— Но есть лес, — ответил полководец.
Стали готовиться к отплытию. Доблестный Кискис вновь возглавил войско — теперь для охраны берега. Руминьяви привлек всех, у кого еще были свободны руки, чтобы рубить деревья, которые доставляли прямо на песок, Чалкучима отвечал за подготовку судов. Людей размещали в вырубленных наспех каноэ, скот и сундуки с золотом грузили на плоты из древесных стволов, связанных между собой веревками из шерсти лам, паруса вырезали из шатровых полотнищ. Знать, которая за всю жизнь ни разу даже воды себе не налила и не умела ни одеваться, ни умываться самостоятельно, кое-как помогала обтесывать, собирать и грузить небольшие суда. А воины Кискиса тем временем геройски отражали атаки отрядов Куско, и лязг оружия, крики, цокот копыт на лесной опушке сливались с шумом волн.
Отплыли. Кискис последним покинул сушу под градом стрел и проклятий, оставив позади берег, усеянный трупами, где носились последние лошади, которых не смогли взять на плоты. Несколько черепах, гнездившихся там же, в песке, за все время битвы ни разу не шевельнулись.
4. Куба
Море было спокойным, флотилия не распалась, обошлось почти без потерь.
Они высадились на белый песчаный берег, вдоль которого тянулись томные пальмы. В воздухе разносились крики попугаев. По песку бегали розовые свиньи, и это показалось им добрым знаком. Край был прекрасным, климат приветливым. Усталость как рукой сняло. В нетронутые снегом горы взобрались с песнями. Спокойные реки легко преодолевались вброд, а рыбы ловилось столько, что в руках не унести. Из глубин богатых дичью лесов порой выходили влекомые любопытством местные жители. Они были обнажены и прекрасны, а главное — как будто не таили враждебных намерений. От одного торговца из Попаяна, утверждавшего, будто он понимает здешний язык, Атауальпа узнал о старой царице, которая правит архипелагом из трех больших островов — Кубы, Гаити и Ямайки — и бесконечной россыпи малых, как, например, Тортуга, остров-черепаха. Они направились на север, сами не зная почему: то ли им просто нравилось осваивать красоты этой земли, то ли по привычке, ведь в Империи Четырех Четвертей их место всегда было на севере. Вечером они жарили свиней и лакомились плотью ящериц. Пришло ли в голову Атауальпе, что здесь можно будет забыть войну? Не исключено. Но только был ли он приспособлен к мирной жизни? Стечение обстоятельств, возобладавших над его судьбой, затрудняет ответ. Скажем так: мир не заглядывал к нему в колыбель.