Союзные латинские города постигла участь быть безоговорочно аннексированными. Одновременно Рим, все более и более обеспокоенный угрозой, которую продолжали представлять для равнин сабелльские племена,[50] вынужден был вмешаться в дела Кампании, впрочем, этого желала местная аристократия[51]. Для Рима это обращение предоставило неожиданный случай закрепить свои завоевания на латинских берегах и прикрыть его колонии. Таким образом, к 340 году до н. э. было создано римско-кампанское государство, в котором капуанское всадничество, то есть знать, получило римское гражданство. Новые обстоятельства вынуждали Рим принять определенные обязательства; так, римляне ввязались в противостояние с самнитами, которое закончилось войной, продолжавшейся около семидесяти лет и отмеченной такими тяжелыми эпизодами, как засада, в которую попала римская армия в Кавдинском проходе (Кавдинское ущелье)[52].
Из суровой школы самнитских войн римская армия вышла более крепкой, более организованной и приспособленной к тому, чтобы выдерживать продолжительные военные действия, очень отличавшиеся от экспедиций против соседних городов. Легионы начинают передвигаться по полуострову, преодолевать горы, леса и другие естественные препятствия, которые прежде ограничивали их действия. Кроме того, римское государство, ставшее береговой державой, укрепляет с помощью флота охрану побережья.
К концу IV века до н. э. Рим превращается в величайшую державу во всей Италии. Что касается Кампании, то она была связана с греческими колониями, которые видели в ней свою лучшую союзницу против италийских племен из внутренних областей. Прежде уже Рим сдерживал этрусскую угрозу, которая нависала над фокидской колонией Массилией[53], и не исключено, что с конца VI века до н. э. римляне официально отправляли посланцев для того, чтобы консультироваться у Дельфийского оракула. В самом Риме существовало сообщество любителей всего греческого, влияние которого на мышление и образ жизни римлян с давних пор было значительным, даже если у нас для этого нет прямых доказательств. Влияние греческой культуры усиливалось с увеличением количества греческих колоний в Южной Италии в последние десятилетия IV века до н. э., а также с новой волной эллинизма, которая подпитывала этрусскую цивилизацию.
Греки, конечно, уже давно знали о Риме, но представление о нем имели смутное. Его считали греческим городом, основанным в героический период людьми, пережившими троянскую эпопею. В дальнейшем греки приобретают более конкретное знание о новом государстве, по мере того как римляне и их союзники начинают торговать с эллинскими государствами. Не следует думать, что Рим в одночасье построил свой торговый флот. Из прибрежных племен Лациума набирались моряки, а часто и пираты, как, например, пираты из Анциума. После завоевания они прикрывались римским флагом, стали более мирными, и не следует удивляться, что начиная с 306 года до н. э. Рим поддерживал дружественные отношения с жителями Родоса, которые в это время и еще более столетия активно осваивали восточное Средиземноморье. Тремя годами позже другой договор между Римом и Тарентом запрещал римским судам передвигаться на восток за мыс Лациний[54].
Соглашение между городами Великой Греции и Рима не было продолжительным. Именно в Таренте разразился конфликт, первая война, в которой Рим столкнулся с эллинами. Повод, на который ссылались жители Тарента, заключался в том, что римляне нарушили условия договора 303 года до н. э., посылая флот в Ионическое море. В действительности Тарент видел в Риме соперника, который вел изворотливую политику, иногда объединяясь с луканцами, иногда поддерживая против них греков из Фурий, соперников Тарента, особенно ненавидевших его жителей и заселяющих побережье Адриатики многочисленными колониями, которые могли использоваться как базы для эскадр. По сложившейся традиции жители Тарента призвали чужеземную армию: они обратились к царю Эпира Пирру, который считал себя потомком Неоптолема, сына Ахилла.
Пирр прибыл в Тарент в 280 году до н. э. во главе армии эллинистического типа, которая включала — впечатляющее тактическое нововведение — боевых слонов. Он одержал победу при Гераклее у реки Сирис. Затем, уверенный в своей силе, а также в силе своей дипломатии, он предпринял поход на Рим, твердо надеясь, что его прибытие спровоцирует восстание в городах, подчиненных Риму. Ему удачно удалось продвинуться до Пренесты, неподалеку от Рима, но то, на что он рассчитывал (что союзники откажутся от поддержки Рима), не осуществилось, более того, ему преградили дорогу римские войска. Он отошел в Кампанию, откуда направил посольство во главе с Кинеасом[55] просить мира. Но бывший цензор Аппий Клавдий Слепой, выступая в сенате, добивался того, что эти предложения были отвергнуты: он утверждал, что для Рима было бы позорным заключать мир до тех пор, пока чужеземный царь находится в Италии. Со следующего года (279) события доказывали правоту Аппия Клавдия. После нерешительного сражения при Аускуле[56] Пирр фактически прекратил эту войну; ему предстояли другие честолюбивые начинания. Сицилийцы пригласили его для организации борьбы с Карфагеном, он уступил искушению и в течение трех лет был властелином острова, но по истечении трех лет сицилийские города, устав от него и его окружения, восстали, и Пирр, преодолев не без трудностей Мессинский пролив, вновь появился в Таренте. За время его отсутствия римляне вновь получили преимущество, заключив союз с Карфагеном. Пирр потерпел поражение около Беневенто и на этот раз окончательно вышел из игры. В 272 году до н. э. гарнизон, который он оставил в Таренте, вынужден был капитулировать и передать город в руки консула Луция Папирия Курсора. Шестью годами позже в Этрурии был захвачен и разграблен римлянами священный город Волсинии, религиозная столица конфедерации. Авантюра Пирра, воинственного государя и отважного политика, завершилась в пользу Рима. Рим, вдохновленный своими успехами в Южной Италии, предотвратил малейшую возможность этрусского возрождения и оставался неоспоримым властелином полуострова, к югу от Пизы до Римини.
* * *