Народ и должностные лица стояли друг против друга не без посредника. Этим посредником был сенат, постоянный совет, который имел много прерогатив, если говорить языком современного права, исполнительной и законодательной власти. По легенде, первый сенат был образован Ромулом. Он состоял из ста отцов семейств (patres), и древние историки представляли его как совет, играющий роль, аналогичную роли семейного совета при pater, который давал совет, но фактически имел только нравственное влияние. Конституционная функция сената определялась словом auctoritas, и мы вынуждены признать, что оно трудно переводимо на язык современных понятий одним концептом, поскольку содержит различные сложные значения. Этимологически оно связано с корнем augur, оно означает «факт эффективного обладания чем-то или кем-то; удачливое начинание чего-либо». В связи с народными собраниями мы говорили, до какой степени было важным начало действия — счастливое начало было залогом счастливого окончания. Auctoritas сената — это гарантия для любых начинаний. Мы сказали бы, что это auctoritas определялось духовной властью совета, но оно не было эквивалентным религиозной эффективности по определению. Осознание этой эффективности могло стираться, но оно не исчезало из римского политического сознания полностью, и уважение к постановлениям сената со времен империи основывалось на gravitas, их значимости, традиционно требовавшейся от сенаторов. Происхождение gravitas также связано с более интуитивным понятием religio, относящемся к собранию, которое заседает в торжественно открытом templum, то есть непосредственно на глазах богов, которые поощряли достойные инициативы.
После революции 509 года до н. э. сенат, лишенный царя и возглавлявшийся консулом, для которого настал черед принять власть, не мог упустить возможности стать постоянным хранителем власти. Мы видели, что именно к patres возвращался imperium (в виде междуцарствия) во время отсутствия носителя власти. Еще в древности patres (главы патрицианских родов) и люди, бывшие должностными лицами, заносились в «список» (conscripti) и почти автоматически приобретали право заседать в совете (начиная с Суллы — с квесторства). Сенаторы могли исполнять свою должность пожизненно, если не было каких-либо возражений со стороны цензуры, но после шестидесяти лет они просто освобождались от непрерывной службы. Естественно, что иерархия сенаторов определялась иерархией магистратур, которые они исполняли: так, самый старший консул был первым в иерархии; он был записан во главе списка (album senatorium) и носил титул princeps senatus, при обсуждении он первым высказывал свое мнение.
Способ, каким сенат осуществлял свою auctoritas, менялся с течением времени. В начале республики сенат обсуждал законы после голосования в народном собрании, что давало ему возможность аннулировать решение народа. Во второй половине IV века до н. э. процедура была изменена: сенат должен был высказываться до консультации народа. Возвращение к первоначальному понятию auctoritas, бесстрашия в проявлении инициативы, не уменьшило реального значения роли сената. С этого времени совет отцов стал советом бывших должностных лиц, и именно от их опыта зависела судьба законопроектов. Предложение, отвергнутое с самого начала сенатом, имело мало шансов быть вынесенным для голосования в народном собрании. Напротив, если за него проголосовали на комициях, оно почти автоматически одобрялось благодаря системе голосования по центуриям[182].
Этого положения было бы уже достаточно, чтобы превратить Рим в олигархическую республику: элементы царской власти, которые сохранялись в магистратурах, были нейтрализованы властью отцов-сенаторов. Ведь именно в сенате готовились будущие выборы, и должностные лица, озабоченные своей карьерой, обязаны были выражать почтение к мудрости совета, который состоял из лучших и опытных государственных умов, поэтому имели обыкновение принимать во внимание суждения старейшин.