Наконец, мусульмане, победители битвы при реке Талас (751), осознавая невозможность дальнейшего распространения своих завоеваний, также прислали своих миссионеров. Они укоренились на западе Китая, обратив его в свою веру, и подобное положение сохранялось вплоть до XX в.
Различные формы пагод
С конца IV в. до периода наивысшего расцвета эпохи Тан эволюция ступ-ковчегов прошла все стадии развития — от простых маленьких павильонов одинаковой высоты до многоэтажной башни. Внутренние драмы и иноземные вторжения, которые потрясали Китай, уничтожили большую часть великой буддийской архитектуры, которую удалось сохранить в Японии. В Китае можно встретить лишь несколько зданий из камня или кирпича, таких как, например, две знаменитые пагоды в Чанъяни — последние свидетели пышной столицы династии Тан, от которой уже в правление династии Сун остались только поросшие кустарником руины.
Такое религиозное и интеллектуальное разнообразие царило не только при дворе, но и по всей стране. Конечно, кажется, что можно связать каждый образ мысли с особой социальной группой: конфуцианство — с интеллектуальной элитой, даосизм — со знатью, буддизм — с народными массами, а различные религии, пришедшие из Персии, — с теми или иными географическими и этническими меньшинствами. Реальность же более запутана. По воле лет или обстоятельств идеологи различных религий жили бок о бок, объединялись или, наоборот, боролись друг с другом внутри одних и тех же социальных групп или даже в сердцах одних и тех же людей.
Более того, китайцы никогда не оставались безразличными к этим открытиям и сами делали попытки узнать чтото новое. Знаменитый монах Сюань Цзан (602–664) неутомимо ходил по дорогам Индии с 629 до 645 г., чтобы привезти в империю буддийские священные писания и свидетельства. В свою очередь, Ли Шиминь оказал ему торжественный прием и сделал его самым уважаемым буддийским священником своего времени. Остаток своей жизни Сюань Цзан провел за переводом 1338 глав из 64 текстов, которые он даровал китайскому буддизму. Кроме этого, он составил «Записки о странах Запада» («Си юй цзи»), почтительный рассказ о путешествии, который был спародирован в XVI в. многотомным романом, юмор которого понятен и сегодня.
Спустя некоторое время монах Ицзин (635–713) в свою очередь отправился в путешествие. Он провел десять лет в Наланде, самом большом буддийском университете Индии, чтобы изучить монастырские правила, ортодоксальные дисциплинарные практики, т. е. все то, что составляло рамки доктрины. Он вернулся в 695 г., привезя с собой 400 манускриптов.
Подобное стремление к новшествам, основанное на любопытстве, обогащало Китай не только документами.
Благодаря своей «буддизации» империя испытала индийское влияние. Так, в 684 г. императрица Ухоу ввела при дворе индийский календарь. Это простое событие, о котором упоминают, как об абстрактном феномене, на самом деле могло сильно изменить повседневную жизнь китайцев. Привыкшие считать дни пятерками, по количеству сторон света, или десятками, т. е. удвоенными пятерками, китайцы, если бы реформа продолжалась дольше, были бы вынуждены перестроить свою жизнь в соответствии с семидневной неделей.
В 721 г. Исин (683–727) привез из Индии новые способы ведения счета. Постепенно между двумя культурами завязались связи, существовавшие до путешествия священника У Куна в 751 г. Однако позднее Китай династии Тан, осознавая свой упадок, был слишком занят своими внутренними проблемами, чтобы интересоваться различными народами, которые его окружали.
Тем не менее существовало чувство, которое, несмотря на бурный VIII в., должно было сохраняться всегда. Речь идет о религиозном усердии.
Без сомнения, даже полагаясь на опыт Японии, где буддизм махаяны существует в самых разных формах, обновившись в сердцах и умах верующих, сегодня трудно себе представить удивительное и повсеместное присутствие буддизма в Китае династии Тан. Паломничества, процессии, праздники, становившиеся нерабочими днями, — все это задавало ритм течению дней. Эннин писал, что только в Чанъяни он насчитал около 300 буддийских храмов, огромное число монастырей и 33 маленьких святилища. Во всех городах Китая, большей или меньшей значимости, количество монахов и монахинь исчислялось сотнями, если не тысячами.
При дворе, в самом императорском городе, всегда жили две группы по семь монахов, постоянно молившиеся, чтобы предотвратить дурные воздействия, которые могли повредить исполнению обязанностей мудрой администрации. Также существовала группа придворных священников (нэй гун фэн), приписанных к дворцу, которых назначал и смещал по своему желанию сам император. В общем, монахи и монастыри столицы постоянно находились около императора, который никогда не пренебрегал возможностью прибегнуть к их молитвам или попросить у них провести благодарственные моления в случае любых благоприятных событий.
Подобная набожность была свойственна и сельской местности: даже в самых отдаленных деревнях существовала маленькая монастырская община, в которой жил десяток монахов. Народ тщательно отмечал многочисленные праздники. Каждый сам мог свободно организовать «малый праздник», подобный тому, который отмечали в честь дня рождения императора. Эннин несколько раз описывает эти живописные вегетарианские пиршества, которым предшествовала, а иногда и сопровождала их, более или менее длинная религиозная служба. Также в каждом городе существовали и собственные культы, в честь которых церемонии проходили с особой торжественностью.
В Янчжоу, например, на улицах устраивали иллюминацию и читали молитвы в честь прихода весны, а в четырнадцатый день седьмого месяца торжественно отмечали единственный день, когда души умерших возвращались в мир живых. Этот праздник, который также сопровождался иллюминациями, очень почитался и в Японии, где огни свеч горели с самого начала и до конца праздников Бон (праздник фонарей), чтобы указывать невидимую дорогу мертвых.
Одной из самых популярных церемоний в Чанъяни был праздник в честь Зуба Будды. Четыре городских монастыря утверждали, что владеют одним из зубов Будды: один происходил из Хотана, второй — из Тибета, третий — из Индии, а четвертый — с Неба. Торжественная служба совершалась между восьмым и пятнадцатым днем третьей луны (т. е. в марте).
Эннин так описывает ход событий этого празднества: «…Различные монастыри принимают в нем участие, каждый приготавливает хорошие подношения. Все виды лекарств и пищи, редкие фрукты и цветы, многочисленные сорта фимиама тщательно готовят и подносят Зубу Будды. Эти бесчисленные дары разбросаны в галерее вокруг одноэтажного здания подарков. Зуб Будды… также находится в одноэтажном здании. Все высшие священники города присутствуют в этом здании, поклоняясь ему и произнося молитвы. Весь город приходит с почтением и подарками. Один человек принес сто мер неклейкого риса и двадцать мер проса, другой дал множество печений, третий — без ограничений выделил денег на различные нужды по организации ужина. Еще один напек множество маленьких пирожков, а кто-то поднес сумму, способную оплатить торжественный ужин высшего священства и прославленных монахов из различных монастырей. Также каждый приносит обеты и раздает милостыню, прославляя праздник Зуба Будды. Люди бросают деньги, которые, как дождь, осыпают здание Зуба Будды».
Кроме легенд, чудес и культов, Эннин описывает диковины, обнаруженные в монастырях. Они свидетельствуют о необыкновенном процветании этих монастырей, например их пороги и ступени из ляпис-лазурита, глубокая синева которого составляла славу Лицюаньсы, города, расположенного к западу от Цинчжоу.
Затем японский паломник отправился к монастырю, который назывался Дети. Однажды одному набожному монаху из этого монастыря было видение сверкающего облака, на котором, сидя на зеленом лотосе, играли четверо детей. Позднее на отвесной скале было высечено гигантское изображение сидящего Амиды, по бокам которого находились бодхисаттвы Гуаньинь и Дашичжи. В то время когда туда пришел Эннин, туда же спешила огромная толпа, так как говорили, что там снова случилось чудо.