Таким образом, для Ньютона (как и для многих его современников и предшественников, включая, например, Коперника) деятельность в самых разнообразных (для нас) сферах философии, математики, физики, управления, истории и финансов была объединена поиском и воплощением в жизнь замысла творца и носила строго системный, единый характер.
Деньги рассматривались им не только как инструмент преобразования общества (хотя это уже было революцией по сравнению с тогдашними представлениями о них как о простом посреднике в торговых операциях), но и как «мощный исследовательский прибор, позволяющий обнаруживать и использовать скрытые или недоступные пока социальные ресурсы» [55].
В частности, алхимия отчаянно искала метод «Великого делания» – создания ценностей из ничего. Ещё описание китайских бумажных денег Марко Поло в XIII веке представляло собой «по сути, воплощение мечты алхимиков: неблагородные материалы обретают силу золота, ценности – кредит – возникают из… договоренностей, из слов – собственно говоря, из ничего. Ньютон с таким энтузиазмом взялся за работу на Королевском монетном дворе потому, что считал эту работу продолжением алхимического Великого делания, которому он отдал едва ли не больше… времени и… сил, чем разработке дифференциального и интегрального исчисления, формулировке теории света и открытию законов механики[45]» [24].
Быстрый и при том уверенный рост экономики позволил Банку Англии начать регулярный выпуск государственных облигаций, по которым пунктуально выплачивались постоянные проценты (в среднем 5 % годовых).
Спецификой стремительно растущего английского государственного долга стало идеально точное его обслуживание, – по всей вероятности, вызванное тем, что король и верхи политической элиты как тайные совладельцы Банка Англии оказались на стороне кредитора, а не заемщика, которым являлся обладавший повседневной, формальной, официальной властью парламент.
Если принять гипотезу о тайном совладении королем Банком Англии, то получается, что отказ короля от абсолютной политической власти (в результате Славной революции) сопровождался захватом им (при учреждении Банка Англии) части власти экономической: так пресловутая «система сдержек и противовесов» в политике получила гармоничное, хотя и тайное дополнение в экономике.
Знать, уступив торгово-финансовому капиталу весомую часть политической власти, захватила в обмен часть власти экономической и вместо борьбы с капиталом слилась с ним в единый властно-хозяйственный механизм («политический комбайн», по меткому выражению А. И. Фурсова, которым он охарактеризовал союз князей и бояр Московского княжества).
Это слияние было подготовлено внутренним демократизмом английской элиты и стало, наряду с беспощадным применением технологий социальной инженерии, невидимым фундаментом британской мощи: энергию, которую другие нации растрачивали на внутреннюю борьбу за власть («игру с нулевой суммой», слишком часто вырождающуюся в саморазрушительную для её участников «склоку с отрицательной суммой»), англичане смогли направить вовне, на расширение своего влияния и, соответственно, богатства.
Точность и безусловность обслуживания английского государственного долга перевела его в качественно новое состояние, при котором он стал самым надежным объектом вложения средств для капиталов всей Европы. Тем самым для Англии он превратился в качественно новый и совершенно самостоятельный источник развития. Качественно расширив бюджетные возможности государства, он обеспечил его подавляющую мощь.
Уже к середине XVIII века государственный долг Англии достиг астрономических 140 млн фунтов стерлингов и стал самым большим в мире, вызывая (как сейчас государственный долг США) священный ужас публицистов (которые начали постепенно осознавать его позитивное значение лишь к концу века) и растущий энтузиазм кредиторов. Достаточно указать, что, когда в 1782 году после поражения в войне с североамериканскими колониями Британия попросила у ведущих банкирских домов Европы заем в 3 млн фунтов стерлингов, ей немедленно предложили 5 миллионов.
Тогдашнее мировое разделение труда выглядело как извлечение странами Европы серебра из Нового света и обмен его на Востоке на товары. Англия смогла занять уникальное положение объекта вложения всех свободных капиталов мира и получать благодаря этому практически ничем неограниченный кредит. Последний сыграл ключевую роль в её стремительном техническом перевооружении в ходе промышленной революции: паровые машины мог строить кто угодно, а вот средства на оборудование ими множества фабрик в исторически кратчайшие сроки имелись только у Англии [53].
45
Интересно, что значительную часть алхимических работ Ньютона приобрел после их обнаружения Джон Мейнард Кейнс – один из двух наиболее значимых экономистов XX века (по праву делящий эту позицию с переоткрывателем межотраслевого баланса Василием Леонтьевым) и один из шести (вместе с ибн Хальдуном, с самим Ньютоном, создателем «физической экономики» Ф. Листом, создателями и разработчиками межотраслевого баланса Д. И. Менделеевым и В. Леонтьевым) – в истории человечества.