Два горя, две беды не будут соперничать друг с другом (разумеется, у добросовестных людей, а не у превращающих в силу личного убожества свою национальность в единственно доступную им профессию): это не тот случай, когда соперничество уместно. Зато мы будем не только знать, но и ощущать при каждом упоминании свою недавнюю и всё ещё продолжающуюся историю.
И помнить, что для исчерпания Холокоста оказалось недостаточно Дня Победы, – для этого был необходим Нюрнбергский трибунал и государство, не стеснявшееся отлавливать нацистских преступников по всему миру и эффективно добивающееся признания самостоятельным преступлением даже само сомнение в Холокосте.
…Хотя Бог с ним, с Нюрнбергом, – можно собраться и в Касимове: не столько для возмездия (потому что большинство непосредственных творцов и исполнителей первого этапа Катастрофы так или иначе уже наказаны), сколько для восстановления справедливости, для возвращения нормальных представлений о добре и зле, без которых невозможна даже нормальная жизнь, не говоря уже о развитии.
Рассматривая источники двух мировых сил, нанесших нашей стране в XX веке наибольший урон и породивших обе русские Катастрофы – фашизма (в его немецкой конкретноисторической форме национал-социализма) и либерализма[4] – мы видим за огромной россыпью разнообразных конкретных обстоятельств, способствовавших этим чудовищным силам в разные времена, единый корень, выкормивший их как минимум идейно, превративший их в чуму мирового масштаба и значения и, главное, совершенно сознательно направивший эти силы против нас.
Этот корень – Англия. (И это ещё без учета крушения Российской империи, виртуозно втянутой Британской империей и в целом тогдашним либерализмом в непосильную для неё Первую мировую войну!)
Английская элита (финансовая – Сити, политическая – спецслужбы и королевский двор, а также формирующая массовую культуру талантливая обслуга первых двух) во многом и сегодня остается вынесенным вовне официальной политики интеллектуальным центром глобального стратегического планирования и во многом управления, в целях маскировки изо всех сил старающимся казаться смешным, нелепым и бессмысленно старомодным до полной устарелости.
Именно Англия выкормила (как минимум в идейном плане, а во многом и в конкретно-политическом) такого чудовищного монстра, как немецкий фашизм, – и Англия же стала потаенным, скрытым источником и опорой не менее разрушительной (по крайней мере, для нашей страны и нашего народа) либеральной чумы.
В принципе такая преемственность объяснима примерно одинаковыми функциями, которые выполняли фашизм и либерализм соответственно в индустриальную и информационную эпохи. На кризисном этапе, «на переломе» обеих этих эпох крупный капитал беспощадно сокращал потребление относительно обеспеченных частей общества, концентрируя за счет этого в своих руках ресурсы и власть для необходимых решительных действий (а также просто в целях экономии в неопределенной ситуации).
Это естественным образом вызывало в обществе крайнее раздражение, которому нужно было не дать осознать себя (это в обоих случаях достигалось дискредитацией идеи социальной справедливости как таковой и репрессиями против её сохранившихся носителей) и энергию которого необходимо было подчинить, отвлечь на негодный объект и таким образом использовать в своих целях.
В индустриальную эпоху в условиях Великой депрессии (кардинально ослабившей финансовых спекулянтов и частично даже загнавших их под жесткое регулирование крупных национальных государств) доминирующей силой был государственно-монополистический капитал реального сектора, а социально уничтожаемой частью общества – мелкая буржуазия.
Чтобы разоряемые и превращаемые в пролетариат (а то и в нищих) мелкие буржуа не выступили против крупного капитала на стороне народа, фашизм убеждал их в их сверхчеловеческой природе – просто в силу принадлежности к избранной нации, – давая четкий, простой и общедоступный путь решения всех жизненных проблем в виде служения фашистскому государству ради ограбления разнообразных «недочеловеков» в целях личного обогащения, а то и просто поддержания текущего личного потребления. То, что отбирал у деклассируемых мелких буржуа крупный монополистический капитал, им разрешалось отнять у других – в качестве платы за лояльность и за участие в военно-политическом решении стратегических задач этого капитала[5].
В информационную эпоху (1991–2019 годы) и на старте постинформационной (начавшейся в 2020 году) эпохи [20] доминирующей силой являются надгосударственные финансовые спекулянты, а социально истребляемой – стремительно теряющие всякое влияние средние слои общества[6], унаследованные от завершенной, прожитой эпохи индустрии [18].
4
Современный либерализм как минимум со времен превращения международного финансового спекулятивного капитала в начале XX века в сознательного творца истории (это превращение было осуществлено созданием организационной структуры этого капитала в виде Федеральной Резервной Системы США) является идеологией уже не отстаивания свободы, суверенитета и ответственности личности «по Вольтеру», но служения этой личности международным финансовым спекулянтам «по Керенскому» (а затем и «по Березовскому») – неизбежно против своего народа.
5
Важной и обычно недооцениваемой спецификой немецкого фашизма является жесточайший кризис перенаселенности Германии, вызванный развитием промышленности и распространением гигиены. «Во Втором рейхе в 1900–1910 гг. ежегодный прирост населения составил 866 тыс., и если русские теоретически могли мигрировать за Урал, а, например, британцы – за моря, то зажатая между Францией и Россией Германия таких возможностей была лишена даже теоретически. Тут есть от чего свихнуться на
Как заметил У Макнил, Первая мировая война стала жестоким средством решения проблемы сельской перенаселенности Европы (А Вторая, – добавлю я, – средством решения проблем уже не только сельской, но и городской перенаселенности)» [96], подобно тому, как решением проблемы перенаселенности Франции в конце XVIII века стала Великая Французская революция и наполеоновские войны (в 1792–1815 гг. погибло и умерло от ран 1,3–1,5 млн только солдат и офицеров), что не только надломило Францию социально и даже генетически, но и навсегда лишило ее возможности быть великой державой [95].
6
Обычно с легкой руки эстрадных социологов неграмотно именуемые «средним классом». «Если в 1989 г. в Восточной Европе (включая европейскую часть СССР) за чертой бедности жило 14 млн человек, то в 1996 г. – 168 миллионов. Речь идет о полном уничтожении… среднего слоя» [95].