Самое главное отличие человека от машины: машина действует только по программе. Даже её поломка предусмотрена программой. Человек может действовать исходя из своей воли. Если человек действует исходя из своей воли — он действует как человек. Если он действует по программе — он машина. Люди часто говорят: «Ой, я сделал это автоматически, я не хотел». Программа может иметь форму приказа или объективной необходимости. Программа выполняется человеком по умолчанию; чтобы ее преодолеть, нужна воля.
Главное: человек может не следовать программе. Он может делать свой субъективный выбор в рамках свободы воли. И это не будет поломкой. В этом его главное отличие от машины. Самосознание, мышление, рефлексия, сострадание — все эти термины могут плыть. В главном отличии — следовании программе — разница прописана максимально жестко.
Не главное, но важное: машина не выражает себя через свою деятельность. Машина вообще себя не выражает, самовыражение — это слишком человеческое.
Возвращаясь к основным отличиям человека — это свобода воли и сочувствие; в людях они присутствуют далеко не всегда, и обычно находятся в отключенном состоянии. А если это опции отключены — никакой разницы в функционировании между человеком и машиной нет. Человек получается в режиме машины. И в режиме исполнения программы, или врожденной, или, что чаще — культурной, заложенной в него извне. По форме — человек, по содержанию — машина.
Программа управляет машиной. Машина контролирует, чтобы программа исполнялась, согласно собственной программе машины-контролера. При этом программу саму можно назвать машиной. Таких закольцовок «машина-программа-машина» может быть множество. И в этом множестве, дополненном множеством еще и других взаимодействующих машин, бывает очень легко потерять первоначальный смысл машинного комплекса.
У машины три состояния: работа, простой и поломка. Смену этих состояний можно ошибочно принять за чью-то волю.
Программы — это софт, так принято, но даже компьютерные программы могут быть прошиты намертво, становясь буквально железом, хардом. Врожденные биологические параметры людей — это хард. Приобретенные культурные программы — это софт. В данном случае важно противопоставление, а не абсолютное значение. Как и делах компьютерных, программы могут прошиваться намертво, или устанавливаться так, что только отдельные специалисты в состоянии их перезаписать или стереть, а для прочих случаев получится то же самое намертво.
Программы могут выглядеть как традиции, законы, мораль, институты, привычки, инстинкты. Почти любой культурной код может стать программным кодом.
Животные — это машины, «известно» со времен Декарта. Потому что они исполняют свои программы-инстинкты. Животному можно задать новую программу, которая подавит инстинкт — но это тоже будет только программой. Животное предсказуемо, за исключением случаев поломки. На самом деле оно предсказуемо и в случае поломки, просто еще не научились это практически предсказывать, хотя теоретически вопрос решен.
Выбор животного — не свободный. При наблюдении окружающей среды в животном переключаются инстинкты; у какого в данный момент больший приоритет — тот и исполняется. Приоритеты записаны в отдельной программе заранее, и эта программа является заменителем свободы воли. А еще — имитатором свободы воли.
Скотина и насекомые проявляют свою волю — волю своих программ, и не имеют свободы воли. В отсутствие рефлексирующего сознания их воля просто интегральный результат работы программ и инстинктов. Какая программа победит — та и выполняется. «Я», которое может выбрать программу, просто не существует.
Нужно признать, что Декарт со своим «животные — это машины» не совсем прав. Все сравнения хромают. Данное хромает хотя бы потому, что скотина страдает; машина страдать не может. Скотина хочет убежать и реализовывать свои скотские желания. Но, увы, не может, потому что ограничена своим собственным машинным началом. Скотина — это машина, но скотина не хочет быть машиной. Что интересно, как и человек. Скотина не знает, что не хочет быть скотиной, человек иногда этого не знает. Живое сопротивляется, и чем больше живого — тем сильнее сопротивление. Но и это сопротивление живого животного — оно ведь машинное, обусловленное программами-инстинктами.
Машинное живое оказывается против машинного мертвого. Машина может быть живой и может страдать — поскольку она машина только в видении человека-наблюдателя. Сначала скотина — живая. Потом она — машина. Этот момент важен, поскольку к категории скотины часто относят рабов и крестьян.