В 356 году до н. э., когда Филипп взошел на трон Македонии, последняя представляла собой небольшое, сравнительно бедное государство на севере Греции, на самом краю эллинского мира. Тридцатью годами позже его сын Александр правит империей, простирающейся от Италии до Индии и от Египта до Каспийского моря. При этом столь масштабное завоевание было осуществлено силами всего лишь тридцати тысячного войска. Из учебников мы знаем, что величайшей мечтой Филиппа было повергнуть Персидскую империю — Александр не только исполнил эту мечту, но и достиг гораздо большего. Откуда же происходил этот мощный завоевательный импульс?
Приграничные области Македонии на севере были районом богатых пастбищных угодий, куда периодически вторгались племена кочевников, мигрирующих между степями Северного Кавказа и Среднедунайской равниной. Специально чтобы защитить свою землю, Филипп набрал армию, и это дало ему доступ к постоянному конному и кормовому резерву. Обзаведясь войском и кавалерией, Филипп сделался желанным союзником для других городов и вскоре был втянут в конфликт между Фивами и Фокидой, по окончании которого под его контролем оказалась еще большая теорритория. Через короткое время, в качестве предводителя союза северо- восточных греческих государств, Филипп стал представлять угрозу для Афин и Фив, которые не замедлили объявить ему войну Разгромив новых врагов, он обнаружил, что повелевает практически всей Грецией.
Веками Греция оставалась скоплением самостоятельных городов–государств, попеременно ссорившихся и друживших между собой, воевавших и заключавших союзы. Под властью Филиппа большинство из них внезапно осознало себя частью единого политического образования, и с политической точки зрения это образование было монархией — строем, от которого греки уже успели отвыкнуть. Век полиса подошел к концу, ему на смену пришел век царств, или империи. Почему же Филиппу понадобилось захватывать Персидскую империю? Возможно, он стремился освободить греческие города, которые по–прежнему платили дань Персии; возможно, он хотел раз и навсегда устранить для Греции угрозу персидского вторжения. Так или иначе, очевидно, что Филипп был царем–воином и вся его власть была добыта с помощью войск. Когда он подчинил себе Грецию, ему и его преисполненным боевого духа, опытным, закаленным в сражениях солдатам было больше некуда наступать. Возможность же остановиться и возвратиться в Македонию, распустить войско по домам, к полю и хозяйству, Филиппу, судя по всему, просто не приходила в голову. Дополнительной причиной могло быть то, что новая держава оказалась вероятной мишенью для нападения со стороны персов. В любом случае, для Филиппа и его сына Александра пределом стремлений не являлось ни благоустроенное общество, ни хорошо управляемый полис, ни установление прочного союза между неуживчивыми греческими государствами — целью было повелевать всем миром. Достичь этой цели можно было только одним путем — повергнуть Персидскую державу и установить взамен собственную.
Когда Филипп умер в 336 году до н. э., царем Македонии и главой греческой федерации стал его девятнадцатилетний сын Александр. Дорога царствия была уже проложена — греческие армии находились в этот момент в Малой Азии, маршируя к Иссу, навстречу Дарию III. Последующие 12 лет Александр провел во главе войска, которое исходило Персидскую империю вдоль и поперек, захватив и подчинив по пути Сирию, Финикию, Египет, Вавилон, Сузы и Персеполь. Он разгромил Дария в трех сражениях и насадил свою власть во всех областях, куда только могли дойти его воины.
Нам сегодняшним Александр представляется блистательной и даже романтической фигурой, возможно, величайшим полководцем всех времен и народов. В то же время есть основания утверждать, что его походы были одним из первых примеров характерно западной культуры ведения войн. Традиционный всадник–воин азиатских степей использовал нелобовые нападения и отступления, полагаясь на метательные снаряды, тактический отвод сил и сохранение резервов как на средство изматывания противника, вместо того чтобы пытаться уничтожить его в генеральном сражении. Народы, пользовавшиеся такими методами, оседая в низменностях и основывая сельскохозяйственные и городские общества, продолжали воевать по–прежнему, сочетая тактику внезапных набегов с дипломатией и культурным поглощением соперников. Философию войны как орудия сдерживания исповедовали многие азиатские общества — от китайцев до арабов–му- сульман, — и персы ничем не выбивались из этого ряда.