— Я вам звонил несколько раз, но вы не брали трубку.
— У меня были дела, — сказал Гусев. — Извините.
— Ничего страшного, Антон, — сказал Кац. — Я понимаю, что политическая карьера отнимает много времени и сил.
— Отнимает, — согласился Гусев.
— И все же, нам нужно поговорить.
— А это кому нужнее, вам или мне? — уточнил Гусев.
— Я думаю, этот разговор может быть важен для нас обоих.
— И о чем мы станем разговаривать?
— Об этом не по телефону. Приезжайте к нам в офис…
— Нет уж, — сказал Гусев. — Лучше вы к нам.
— Я не люблю пафосные бизнес-центры, — сказал Кац. — Давайте тогда на нейтральной территории?
— На нейтральной, так на нейтральной, — сказал Гусев. — Аллея, которую я когда-то подметал, вас устроит?
— Вообще-то, я думал о каком-нибудь тихом ресторане…
— Я не голоден, — сказал Гусев.
— А если мы встретимся завтра?
— Я и завтра буду не голоден. Или аллея, или…
— Пусть будет аллея, — согласился Кац. — Когда?
— Завтра в полдень, — сказал Гусев. — Так будет красиво.
— Пусть будет, — согласился Кац.
Из дома Гусев ушел рано. Он не хотел, чтобы Марина видела, как он собирается на эту встречу.
В кабинете Гусев снял с себя рубашку и нацепил бронежилет, а Тунец проверил, правильно ли все застегнуто. На воротник пиджака Гусев прицепил микрофон, в ухо вставил наушник. Тунец нацепил на себя экипировку, которую обычно использовал во время охоты.
— Вы как на войну собираетесь, — заметил Гена. — Аж завидно.
Гусев буркнул что-то невразумительное.
— Может, мне с вами пойти?
— Только под ногами путаться будешь, — сказал Тунец.
— Ой ли?
— У нас команда, — сказал Тунец. — Ты в ней никогда не работал. Так что, при всех твоих талантах, извини.
— Если что, постарайся за нас красиво отомстить, — сказал Гусев.
— Это я могу, — сказал Гена. — Это я запросто.
Он был выключен из происходящего, и деятельной натуре адвоката это не нравилось.
Тунец сплюнул и постучал по деревянной облицовке двери.
Он был человеком суеверным.
Гусев шел по аллее, чувствуя себя Клинтом Иствудом, входящим в затерянный город-призрак, где за каждой закрытой ставней мог оказаться направленный на него ствол.
Это было неприятное ощущение, но самым неприятным было то, что оно отсылало его во времена чертовой охоты. Город больше не был его родной территорией. Город превратился в территорию врага.
Вон рабочий из службы озеленения отложил в сторону свои инструменты, курит и провожает Гусева внимательным взглядом. А вот влюбленная парочка, вроде бы сидят, обнимаются, но ведь погода-то еще не располагает для длительных прогулок в скверах… А вон у той старушки из чемоданчика на колесиках торчит раструб огнемета, ага.
Гусев решил, что не стоит накручивать себя еще больше.
— Не дергайся, — сообщил наушник голосом Тунца. От неожиданности Гусев как раз дернулся. — Нас тут двенадцать человек вместе со мной.
Это обнадеживало.
— И их человек пятнадцать, — продолжил Тунец. — Может, чуть больше.
А это заставляло нервничать.
Кац уже сидел на скамейке. Гусев попытался определить, надет на нем бронежилет или нет, но не смог.
— Добрый день, Антон.
— Добрый, — Гусев сел рядом.
— Хорошо выглядите. И костюм на вас отлично сидит. Итальянский?
— Не помню, — скал Гусев. — Невеста выбирала.
— Тогда разрешите вас поздравить, — сказал Кац.
— И погода чудесная, — сказал Гусев. — Весной пахнет.
— Понимаю, — сказал Кац. — Ваше время дорого, да?
— Неужто ж ваше дешевле?
— Я все же не стал бы сравнивать, — скал Кац. — Молодой, перспективный политик…
Гусев демонстративно зевнул.
— Хорошо, я перейду к делу, — сказал Кац. — Антон, зачем вам это?
— Зачем мне это что?
— Вы пытаетесь на нас давить, — сказал Кац. — Вы произносите речи о том, что бизнес должен быть более прозрачен и социально ответственен, а на нас валится проверка за проверкой. Министерство здравоохранения, налоговая, даже Счетная Палата… На прошлой неделе прокурорская проверка была. Думаете, я не знаю, куда они копии отчетов отправляют? Вашему Филинову и отправляют. Он как бультерьер, которого кто-то на нас натравил. Он использует все свои связи, чтобы нас достать, и я уверен, что действует он не по своей инициативе. Поэтому я и спрашиваю, зачем вы это делаете?
— Это такая стратегия, — объяснил Гусев. — Ты давишь на людей и делаешь это до тех пор, пока они не начнут говорить правду.