— Ценю такую откровенность, — сказал Гусев. Интересно, кто же эти парни? Крышу они, судя по смелости Макса, предоставляют совсем нехилую.
Макс отмахнулся от него пухлой рукой.
Контора адвоката Федора Краюхина находилась на третьем этаже второсортного бизнес-центра. Справа от нее торговали пластиковыми окнами, слева — железными дверями. В офисе, обставленном в стиле «бедненько, но чистенько», кроме самого Федора сотрудников не было. Даже секретарши.
Сам Федор принадлежал к юристам уже знакомого Гусеву типа, и тот начал думать, что другого типа тут уже просто не водится.
Федору было под сорок, он был широкоплеч, кряжист и коротко стрижен. На правой щеке красовался шрам от ножевого ранения, свидетельствующий в пользу бурной адвокатской молодости.
Если бы Гусева спросили о роде занятий человека с такой внешностью, о юриспруденции он подумал бы в последнюю очередь. Федор был похож на братка откуда-то из середины девяностых, причем, не на реального, а на такого, какими их было принято изображать в криминальных сериалах. Немного облагороженный вариант гопника с окраин.
Гусев поздоровался, представился, отказался от предложенного кофе, опустил тело на стул и изложил суть дела. Федор слушал его внимательно, не перебивая, изредка делая какие-то пометки в своем планшете.
— Возьметесь? — поинтересовался Гусев, закончив свой печальный рассказ.
— Сколько, вы говорите, там денег?
Гусев повторил.
— Немного, — сказал Федор.
— Это даже не вопрос денег, — сказал Гусев. — Это больше вопрос принципа.
— Понимаю, — сказал Федор. — Банки совсем обнаглели. Последнее время никто на них в суд не подает.
— Почему?
— А, вы же у нас гость из прошлого, — сказал Федор. — С нашей судебной системой еще не сталкивались, да?
— Пока не доводилось.
— Я ведь наверняка не первый, к кому вы пришли, — сказал Федор. — Сколько человек вас уже послали?
— Четверо.
— И вас в этом ничего не удивило?
— Удивило, — сказал Гусев. — Но они просто отшивали меня, едва услышав об иске к банку. После этого разговор у нас как-то не складывался, и спрашивать о причинах такого странного для юристов нежелания идти в суд мне спросить не довелось.
— Все очень просто, — сказал Федор. — Это административное дело класса А, и значит, что любая из сторон в любой момент может воззвать к суду последней инстанции, что адвокаты банка сразу же и сделают.
— Сразу в Гаагу? — удивился Гусев.
— Причем тут Гаага?
— Вот и я думаю, причем тут Гаага и с чего бы адвокаты банка стали переводить дело в суд по правам человека.
— Суд последней инстанции — это вовсе не Гаага, — сказал Федор. — Суд последней инстанции это вот то самое, что раньше называли «судом Божьим». Но у нас вроде как светское государство, поэтому название слегка изменено.
— Ордалии? — слегка опешил Гусев[7].
— Бог с вами, какие ордалии, — замахал руками Федор. — Мы ж не варвары какие-нибудь. Честный и благородный судебный поединок, плоть против плоти, сталь против стали.
Гусева снова посетило чувство, что над ним издеваются. Но он уже понимал, что если оно и так, то издевается над ним не вот этот конкретный человек.
Издевается над ним весь этот мир.
Судебные поединки, надо же. Впрочем, после дуэли, в которой Гусев участвовал самолично, это не казалось такой уж дикостью. То есть, конечно, казалось, и еще какой, но мозг Гусева уже практически адаптировался к новым обстоятельствам, и потому удивление было не чрезмерным.
— И какова вероятность, что мой иск перейдет в эту плоскость?
— Стопроцентная, — сказал адвокат. — В обычном порядке им это дело не выиграть. У вас пары документов не хватает, и все, что от нас требуется, это доказать, что вы — это вы, а сие элементарно в два хода доказывается. Показать бумаги из клиники, вызвать пару свидетелей… Но банки не любят платить, поэтому на первом же заседании они потребуют суда последней инстанции, и судья по закону не имеет права им отказать. Собственно говоря, поэтому с банками никто и не связывается — больно уж бойцы у них крутые.
— Я смотрю, реформа судебной системы, о необходимости которой говорили в мое время, оказалась слишком радикальной.
— Какое-то время реформа работала на обычных людей, — сказал Федор. — Очень недолгое, если судить по историческим меркам. А потом все стало как обычно — у кого больше ресурсов, тот и побеждает.
— А как эта фигня в уголовном праве работает?
— Лучше б вам никогда этого не узнавать.
— Ага, — сказал Гусев. Адвокат явно не горел желанием распространяться на эту тему. Ладно, завтра будет новый день, и он подумает об этом позже. — Возьметесь за моей дело?
7
Ордалии — в широком смысле то же, что и «Божий суд», в узком — суд путём испытания огнём и водой. Ордалии считаются одним из видов архаического права, впервые испытания упоминаются ещё в законах Хамурраппи.