И ведь многие зачастую не понимают, что кучи ситуаций, через которые надо «прорываться», возникают именно при попустительстве этого чертового «авось».
Авось и так прокатит, думает автослесарь, не дотягивая болты, и потом у машины отваливается рулевая тяга и она летит в кювет. Авось потом успею все выучить, думает студент за три недели до экзамена, а потом его отчисляют и он идет в армию. Авось обойдется, думает бухгалтер и опаздывает со сдачей отчета, а потом появляется «маски-шоу» и изымает из офиса все компьютеры, включая сервер.
Конечно, в нынешней ситуации Гусев был не виноват. Законодательство изменилось уже после того, как он был заморожен, да и в целом он не особо рассчитывал на то, что его когда-нибудь разморозят, а потому при жизни такие вопросы его не заботили.
Но легче от этого не становилось.
Адвокатов, представляющих интересы банка, было трое. Два обычных для этого времени юриста и один японец с фигурой борца сумо. Не бурят или казах, только смахивающий на японца, а самый настоящий японец, с самым настоящим японским именем и ломаным русским языком. Гусеву стало интересно, как он получил адвокатскую лицензию.
Заседание прошло по предсказанному Краюхиным сценарию. Едва секретарь суда огласил дело, защита тут же потребовала суда последней инстанции, и судья моментально удовлетворил эту просьбу. Поединок был назначен на после обеда. Правосудие в новом времени было не только слепо, оно было еще и стремительно.
А еще у него были кулаки.
Краюхин заверил Гусева, что все идет так, как и должно идти, и отправился готовиться к грядущему поединку. Гусев вышел на крыльцо здания суда, уселся на верхнюю ступеньку и закурил.
— А вы не слышали, что курить не только вредно, но и асоциально?
— Мне говорили.
— Значит, не буду повторяться, — рядом с Гусевым уселся коротокостриженный тридцатилетний на вид мужчина в дорогом деловом костюме. — Я — Геннадий, но обычно все зовут меня Геной.
— Мне кажется, у меня нет необходимости представляться, — сказал Гусев.
— Верно, я знаю, кто вы, — согласился Гена. — И я знаю, какое у вас тут дело. Вы проиграете.
— Спасибо за поддержку.
— Нет, в самом деле, — сказал Гена. — Я тоже адвокат, знаете ли, и я понимаю в такого рода делах.
— На чем специализируетесь? — без особого интереса спросил Гусев.
— На всякой уголовщине, — сказал Гена.
— О.
— Ага, — сказал Гена. — Жутко прибыльное дело, знаете ли.
— Догадываюсь. И насколько вы успешны?
— Мое неофициальное прозвище — Гена-Геноцид, — сказал Гена. — Пошловато звучит, конечно, но я думаю, вы можете представить, как я его получил.
— И с высоты своего опыта вы хотите сказать мне, что я проиграю?
— Да, — сказал Гена. — Я видел вашего адвоката в деле. Он силен, он техничен, но ему не хватает скорости. А у его оппонента, несмотря на то, что выглядит он просто горой мяса, скорости хоть отбавляй.
— Зачем вы мне все это рассказываете?
— Вам следовало бы обратиться ко мне.
— Я узнал о вашем существовании минуту назад, — сказал Гусев. — Сейчас уже несколько поздновато все переигрывать?
— Увы, — сказал Гена. — Но когда у вас в следующий раз возникнет потребность в юридической защите, обратитесь ко мне.
— Думаете, возникнет?
— И снова увы, — сказал Гена. — Вы — первый из размороженных, и почти каждое ваше движение может породить юридический прецедент.
— Ладно, — сказал Гусев. — Если породит, я буду иметь вас в виду.
— Имейте. Я в своем деле лучший, — заверил Гена-Геноцид, вручая Гусеву свою визитную карточку.
— Вы быстрее японца?
— О да, — сказал Гена. — Я быстрее любого из них.
— А что вы будете делать, когда появится кто-то еще более быстрый?
— Убью его медленно.
Краюхин был в потертых джинсах и армейских ботинках, торс обнажен, грудь пересекает длинный уродливый шарм, наверняка память о каком-то выигранном деле. В правой руке адвокат держал меч, в левой — тяжелый, обитый железом щит. Японец, одетый в черное кимоно, вооружился изогнутым мечом. Гусев подозревал, что такие мечи называют катанами или как-то в этом роде. Поскольку японец был оргомен, катана смотрелась в его руке не как меч, а как длинный изогнутый кинжал.
Поединок должен был проходить в подвале здания суда, на небольшой огороженной арене, вокруг которой построили два ряда трибун. Гусев занял свое место среди зрителей, когда секретарь суда уже зачитал слушаемое дело и гладиаторы от юриспруденции сошлись лицом к лицу.