— Да, если вас не затруднит, — сказал Гусев.
— Моя машина тут недалеко, — сказал Гена. — Пойдемте.
Глава восемнадцатая
Ванна, ужин, алкоголь.
Нет, алкоголь, ванна, ужин.
Впрочем, черт с ним, с ужином. Алкоголь, ванна, сон.
Гусев открыл гостиничный мини-бар, сгреб оттуда несколько маленьких и неподходящих русскому человеку бутылочек коньяка и направил свои стопы в санузел.
Номер люкс, услужливые коридорные, роскошная кровать, на которой без особого труда поместятся четверо, угловая ванна с гидромассажем… Как будто и не было этого грязного вонючего подземелья, в котором погиб Хомяк.
Гусев включил воду, выпил первую бутылку, даже не заметив вкуса напитка.
Событий за последние дни произошло слишком много, и в голове они не укладывались. Может быть, со временем уложатся. А может быть, и нет.
Гусев, надо сказать, сам себе удивлялся. Тому, что выжил. Тому, что вот так просто убивал людей и сейчас совершенно по этому поводу не рефлексирует. Тому, что спасла его, по большому счету, внезапно появившаяся тяга к самовыражению, потому что если бы не последняя запись, в которой он объявил о своих намерениях, то черта с два кто-нибудь куда-нибудь бы вышел.
Но еще больше Гусева удивили люди. Те самые люди, которых он всю свою жизнь не особенно любил.
Леша Беркутов, парень, отдавший ему свою машину, диггер Хомяков, те тысячи незнакомых мужчин и женщин, которые вышли на улицу, чтобы защитить совершенно постороннего им человека. Ну, то есть, раньше-то они не вышли, и черт с ним, что эти десять человек, отмеченных в лотерее, были ни в чем не виноваты и их убивали, но убивали-то их по правилам, а вот как только эти правила кто-то нарушил, как они тут же, горой…
Гусев поймал себя на том, что опять скатывается в привычный цинизм и осушил вторую бутылку.
Нет, на самом деле, было удивительно, что они вышли, и, какими бы соображениями они при этом ни руководствовались, Гусев испытывал к ним искреннюю благодарность.
Если бы не они, он бы сейчас был мертв.
Видимо, при новой системе люди поверили, что они действительно могут влиять на происходящее. И повлияли.
В месть одинокого сисадмина Гусев почему-то не верил. Сисадмина могли просто назначить крайним. Запугали, подкупили, может быть, и то и другое одновременно. Но даже если бы сисадмин действительно все это сделал, в возможность того, что охоту нельзя остановить, не имея доступа к ее официальному сайту, верилось все равно слабо.
Но такое развитие событий означало, что против Гусева играла вся система. Черную Лотерею проводит государство. Неужели государство действительно хотело убить именно Гусева, и он стал врагом номер один? Но когда он успел? Чего он такого сделал, чтобы заслужить подобное?
Молчало джакузи, не давало ответа.
Или все же не стоило объяснять злым умыслом то, что можно объяснить обычным идиотизмом? Может быть, Шапошников и Чернов на самом деле не врали, может быть, так все и было. В конце концов, сложно было бы подсунуть труп сисадминского брата на МКАД задним числом.
Ванна наполнилась. Гусев содрал с себя грязные, драные и вонючие шмотки, с наслаждением погрузился в теплую воду. Тут же защипало многочисленные царапины и ссадины, это ощущение пришлось заполировать третьей бутылочкой коньяка.
Телефоны он отключил, на дверь повесил табличку «не беспокоить»…
Когда коньяк кончился, Гусев растер себя мочалкой, вылез из воды, завернулся в пушистый халат, доковылял до спальни и упал на кровать.
Этой ночью сны ему не снились.
Утром Гусев проснулся известным, как рок-звезда, и богатым, как Крез. Рок-звезды все же побогаче древних лидийских царей будут.
Правда, сам он этого еще не знал…
Вместе с заказанным завтраком в номер просочился адвокат.
— Простите, что без звонка, но телефон в номере отключен, а вашего мобильного я не знаю.
— Все нормально, — сказал Гусев. — Я как раз думал, как с вами связаться.
Он налил себе кофе, снял крышку с тарелки, на которое лежала яичница с беконом и помидорами, отломил кусок свежевыпеченного французского багета. Гена где-то раздобыл вторую чашку и без приглашения воспользовался кофейником.
— Приятного аппетита, — сказал он.
— Может, и вам что-нибудь заказать?
— Я сыт, спасибо, — сказал Гена. — Я, в общем-то, отчитаться пришел.
— По поводу?
— Сегодня с утра я разговаривал с Черновым, — сказал Гена. — Суда ему, понятное дело, хочется избежать, поэтому он предложил полмиллиона отступных в качестве компенсации. От вашего лица я дал обещание подумать.