Много столетий спустя (в эпоху Нового времени) философ и естествоиспытатель Б. Паскаль, пусть и неявно, подчеркивает эту особенность отношения к труду и деятельности вообще со стороны античных мыслителей: «Платон и Аристотель неизменно представляются нам надутыми буквоедами. А в действительности они были благовоспитанными людьми, любили, подобно многим, пошутить с друзьями, а когда развлекались сочинением – один “Законов”, другой “Политики”, – оба писали как бы играючи, потому что сочинительство полагали занятием не слишком почтенным и мудрым, истинную же мудрость видели в умении жить спокойно и просто. За политические писания они брались, как берутся наводить порядок в сумасшедшем доме, и напускали при этом на себя важность только потому, что знали: сумасшедшие, к которым они обращаются, мнят себя королями и императорами. Они становились на точку зрения безумцев, чтобы по возможности безболезненно умерить их безумие»78.
Серьезное отношение к труду Паскаль воспринимает иронически: «Суждения народа, – пишет он, – как правило, весьма здравы; вот тому примеры… следует трудиться, не задумываясь о том, что получится; отправляться в плавание по морям; ходить над пропастью… мы с полным правом можем сказать, что люди живут в мире иллюзий, ибо при всей здравости суждений простого народа они подсказаны ему отнюдь не головой, поскольку истину он видит там, где ее нет. Суждения народа исполнены истины, но исходит он при этом из ложных посылок»79.
Продолжая рассуждать об эволюции отношения к труду в истории, К. Ясперс обращается к иудейской и христианской традициям: «Иудеи и христиане видели в труде наказание за грехопадение. Человек изгнан из рая, он несет последствия грехопадения и должен в поте лица своего есть свой хлеб»80. Вспоминает Ясперс и о позиции Паскаля: «Паскаль еще больше усиливает это понимание: труд не только бремя; он отвлекает человека от его подлинных задач; в труде отражается пустота мирских дел, ложная значимость деятельности; труд ведет к развлечениям и, совращая человека, скрывает от него то, что для него существенно»81.
Французский философ-персоналист Э. Мунье, рассуждая о причинах технической экспансии в ХХ в., находит истоки современной ситуации в глубоком прошлом. «Машина родилась там, – пишет Мунье, – где господствовал ручной труд. Однако гимны труду, воспеваемые буржуазией и сторонниками социализма и столь приятные нашему уху, скрывают от нас то далекое время, когда ручной труд был презираемым занятием, что сохранилось еще в наших ощущениях»82.
Мунье ссылается на Цицерона, согласно которому «ничего достойного не может родиться в мастерской или выйти из торговой лавчонки»83. Позиция классической Античности в отношении труда хорошо известна: «Мастерство людей, работающих своими руками, вульгарно, они лишены достоинства и не в состоянии обрести черты самой элементарной порядочности»84.
С приходом христианства отношение к труду претерпевает кардинальные изменения, хотя еще долгое время труд вызывает презрение: «В Библии, начиная с Книги Бытия, мир созданных человеком вещей признается миром, достойным почета, и он неразрывно связывается с человеком. Человек с момента рождения определяется своим воздействием на природу. <…> Человек поселился в садах Эдема, “чтобы возделывать его”, чтобы дать имя всем вещам… труд для человека – это вовсе не наказание, как об этом твердили на протяжении долгого времени. Даже когда в Библии подчеркивается тяжесть труда, осуществляемого после грехопадения, он все равно удостаивается почитания как богоугодное дело, что противоречит презрению к ручному труду, имевшему место в Античности: не презирай тяжкий труд, ниспосланный тебе свыше. <…> Лекари, согласно уставу, должны лечить… греки упрекали Сократа, говоря, что ему не подобает искать свои примеры у ремесленников: но ведь Христос был плотником, и апостолы тоже трудились своими руками»85.
82