Рассуждая о концепции Дж.Ст. Милля, В.С. Автономов отмечает: «Казалось бы, налицо всего лишь смена акцента, и Смит, и Рикардо писали о том, что стремление к богатству нельзя сводить к погоне за деньгами. Вектор благосостояния (говоря более современным языком) включал у них, помимо главного компонента – денежного богатства, также и общественный престиж, “приятность” занятия, надежность помещения капитала и т. д. Однако и Смит, и Рикардо предполагали, что эти неденежные выгоды, отличающие одно помещение капитала от другого, постоянны во времени и возмещают малые размеры денежного вознаграждения в одних отраслях и уравновешивают слишком высокое вознаграждение в других. Таким образом, здесь мы имеем дело с конкретизацией целевой функции капиталиста – максимизации богатства (благосостояния). У Милля же речь идет об отвращении к труду как к средству добывания богатства, а это свойство никак не присуще целеустремленному, энергичному, трудолюбивому и прижимистому капиталисту у Смита и Рикардо. Здесь из-за спины “экономического человека” классической школы уже выглядывает гедонист, обитающий в трудах Дж. Бентама»141.
Целью всякого человеческого действия и «предметом каждой мысли любого чувствующего и мыслящего существа» основоположник английского утилитаризма Иеремия (Джереми) Бентам (1748– 1832) провозгласил «благосостояние (well-being) в той или иной форме»142. Благосостояние он трактует в последовательно гедонистском духе: «Природа отдала человечество во власть двум суверенным повелителям: страданию и наслаждению. Они одни указывают нам, что мы должны делать, и определяют, что мы сделаем»143. Бентам подчеркивает, что всякая реальность интересует человека лишь тогда, когда ее можно употребить с пользой для себя. Человек, по Бентаму, нацелен на немедленное потребление (будущие удовольствия входят в рассмотрение с меньшими весами, чем настоящие), а вся сфера производства и капиталовложений, находящаяся в центре внимания Смита и требующая активной деятельности, его интересует очень мало. «Стремление к труду, – заключает Бентам, – не может существовать само по себе, это псевдоним стремления к богатству, сам же труд может вызывать лишь отвращение»144145.
Итак, в Новое время закладываются истоки современного отношения к труду. «Уже на начальных стадиях новоевропейского развития, – пишет Х. Арендт, – обнаруживается различение между производительным и непроизводительным трудом, вытесненное затем дифференциацией между трудом квалифицированным и неквалифицированным, чтобы в конечном счете уступить место делению всех видов деятельности на умственную и физическую, коль скоро из всех различений это казалось самым элементарным. И тем не менее сути дела касается только самое раннее из этих различений, а именно между производительным и непроизводительным трудом, и не случайно, что два виднейших теоретика в этой области, Адам Смит и Карл Маркс, положили его в основание своих разработок»146. Х. Арендт пишет, что Смит и Маркс относились к непроизводительному труду как паразитарному, словно имея здесь дело со своего рода перверсией труда, достойного называться так только тогда, когда он увеличивает достаток в мире. Однако «отличительная черта труда именно в том, что он не оставляет по себе ничего объективно осязаемого, результат его усилий сразу потребляется и очень недолговечен…
Перед лицом беспримерного взлета производительности в новоевропейском обществе дело было именно в том, чтобы списать “непроизводительный” труд, всегда остающийся одинаковым, на счет остаточного явления из прошлых времен и приписать труду качества, присущие только изготовлению, заговорив о трудящемся животном, animal laborans так, как если бы он был по своей собственной сути homo faber. На этом смешении покоится не только Марксова теория труда, но и вообще восславление труда в Новое время»147.
Х. Арендт полагает, что внезапное лучезарное восхождение труда с низшей и наиболее презираемой ступени до ранга наиболее высокоценимой деятельности началось с открытия Локка о том, что труд – источник собственности. Следующий решающий шаг был сделан, когда Адам Смит выявил в труде источник богатства148. И уже в теории К. Маркса, он становится источником всякой производительности и выражением человечности человека. «Причем из них троих, – пишет Арендт, – лишь Маркс действительно интересовался трудом как таковым; для Локка дело шло о частной собственности как основе общества, а для Смита все сводилось к нестесненному развертыванию и накоплению капитала и богатства»149.
142
Jeremy Bentham’s economic writings. L.: Allen & Unwin, 1952. Vol. 1. P. 82. Цит. по:
143
Works of Jeremy Bentham. Edinburgh: William Tait, 1838–1843. Vol. 1. P. l. Цит. по: С. 18
145
Бентам признавал и альтруистические мотивы, но не верил в их искренность и предполагал, что за ними кроются те же личные удовольствия.