Клим Егорович немного знал про миссию Артемида. Космический корабль на орбите Земли начали собирать 4 года назад. Корабль для полета в другую звездную систему был слишком велик, чтобы стартовать прямо с Земли. Поэтому его изготавливали на Земле — в России, Китае, Германии, Японии, Индии и САСШ — отдельными блоками, и доставляли стандартными многоразовыми ракетами на орбиту. Там, на космическом стапеле их стыковали готовыми узлами, отлаживали взаимодействие отдельных блоков, проводили тестирование и наладку оборудования.
Международный экипаж из 30 ученых и 12 членов корабля должен был располагаться в анабиотических камерах. Камер было вроде бы 45 — включая запасные на случай поломки.
На корабле всегда находились как многоразовые корабли — буксиры, доставлявшие блоки для строительства корабля, так и спасательные боты для экстренного покидания корабля в случае аварии. Видимо этими буксирами и ботами капсулы и доставляются сейчас на Землю.
Видимо, на корабле заметили или нашу надпись «SАВ», или поймали сигналы нашей слабенькой радиостанции, поэтому и отправили одну из капсул сюда! Это, конечно, замечательно, только не вполне понятно, какую цивилизацию мы тут будем спасать — ведь тринадцать человек никакой цивилизации создать не смогут. оставалось только надеяться, что колонель Алехадо знает состояние дел лучше, чем мы тут!
Капсулы снабжались индивидуальными источниками энергии, природу которой я не особенно понял. Клим Егорович сообщил, что эта технология в теории позволяла капсуле работать аж 3 тысячи лет! Сам полет, правда, был рассчитан на 139 лет туда и 168 лет обратно, так что гарантированно капсулы с запасом могли отработать примерно 360 лет, что тоже совсем немало…
Много споров вызвала прозвучавшая на записи трактовка причин произошедшего. По мнению хуторян, очень странно было слышать о причинах Сдвига, как их представляли себе космонавты, связывавшие произошедшее с пробным запуском двигателей. Очевидно, этот катаклизм произошел одновременно или сразу же после тестирования гиперионных двигателей корабля. Но ничего подобного не должно было произойти — никто в Международном агентстве по аэронавтике и исследованию космического пространства и в других научных структурах не подозревал о такой опасности!
В ту ночь я не смог сомкнуть глаз. Теперь нам было нужно не только выжить самим, но и сохранить и даже передать потомкам наследие человеческой цивилизации. Амбициозная задача! Кто из нас готов на это? По мрачному молчанию Клима Егоровича после оглашения послания я заключил, что никого из своих он в капсулу не отправит, и, честно говоря, прекрасно его в этом понимал. Капсула, конечно, хорошая вещь, продукт высоких технологий и все такое, но кто гарантирует её работу в режиме, заданном на орбите? Кто будет следить за тем, что всё будет протекать согласно инструкции и планам космонавтов? Полковник Алехадо со своими идеями далеко! Ему ничего не предъявишь, и совета не спросишь.
А самое главное — в капсулу уйдет только один, все прочие останутся на хуторе. А ведь все эти люди и так уже потеряли своих близких! Никто не согласится расстаться еще с одним близким ему человеком, отправив его в анабиоз на долгих двадцать лет.
Лишь мы с Виктором были здесь чужими. И шагать в неизвестность явно предстоит кому-то из нас, явившихся из Зимнего леса. Но Виктор, конечно, не оставит семью. Так что, выбора-то особенно и нет…
Когда я сообщил Климу Егоровичу о принятом решении, его попытки отговорить меня не смогли скрыть облегчения человека, за которого решили крайне неприятную проблему.
Единственный недостаток, имевшийся у меня как у кандидата — незнание языка эсперанто. При прослушивании инструкции я мог что-то понять не так и допустить ошибку.
В течение трех недель меня истязали уроками. Имея способности к иностранным языкам, я смог неплохо его освоить. К тому же сказалось поверхностное знакомство с латынью, которую я изучал на первом курсе юрфака и общая простота грамматики этого искусственного языка. Мария Афанасьевна оказалась неплохим педагогом — и вскоре я стал делать успехи.
Инструкцию разобрали, перевели на русский и разжевали максимально подробно. В общем, процедура ухода в «стасис» — то есть сон в анабиотической капсуле — долгая, но состоящая из простых понятных шагов. Надеюсь, все получится!
В последний вечер моего пребывания Клим Егорович пригласил меня на веранду. Было очень жарко — кажется, каждый день солнце пекло все яростнее — и на увитой виноградом веранде было комфортнее всего.
Как бы то ни было, он сильно переживал за меня. Да и я хотел поговорить с ним. Человек он не молодой и что будет через двадцать лет неизвестно.