— Может всё-таки отказаться? Этот аппарат должен был работать на космическом корабле, где нет гравитации. Вдруг здесь, на Земле, он не сработает или сработает неправильно? Ведь там же, на орбите, нет ни пылинки. А здесь? Наверняка он для этого не приспособлен. В конце концов, никто тебя не заставляет туда ложиться. Оставайся с нами!
— Нет, я уже всё решил. Вы и сами знаете, что в нашей ситуации кто-то должен решиться. В моём случае тут нет никакого героизма. Что я теряю? А это всё-таки шанс, возможность узнать, что ждёт человечество в будущем. А если не попробуем, то и не узнаем. Я думаю, если мы не попытаемся — будем всю жизнь вспоминать этот шанс, и сожалеть что не использовали его. Спасибо Вам за всё. Надеюсь, ещё увидимся!
— Дай Бог, — только и произнес он.
Утром следующего дня, как только рассвело, Клим Егорович и Виктор проводили меня к месту нахождения капсулы.
Когда мы подошли к цилиндру, Клим Егорович вдруг задумался и начал расхаживать вокруг него, недовольно качая головой.
— Нам надо поставить модуль на деревянные колоды. Вдруг корпус повредит коррозия? Эта штука рассчитана на пребывание в космосе, она не должна валяться на земле!
Признав идею хорошей, мы послали за людьми и жердями, чтобы иметь рычаги для подъема. Чтобы подложить что-то под модуль, приволокли несколько колод из ствола недавно сломанного бурей старого вяза.
Модуль оказался не таким уж и тяжелым — может быть, тонны две — три, не более. В общем-то, это понятно — космическая техника не должна быть массивной. Слишком дорого обходится доставка на орбиту каждого килограмма.
Применяя домкраты и рычаги, мы подняли его сначала с одной, а потом и с другой стороны, тщательно выровняли и поставили на деревянные колоды.
Войдя в камеру, я первым делом прикрепил на стенку около монитора текстовый вариант инструкции доктора Тхакур. Хотя я уже выучил ее наизусть и мысленно тренировался выполнять все процедуры, все равно я сверял каждый шаг с инструкцией. Список действий был довольно обширен, включал в себя голодание за сутки до погружения в анабиоз, очистку желудочно-кишечного тракта, сдачу анализа крови на специальном анализаторе для адаптации химического состава физиологического раствора, которым меня будут подпитывать все эти 20 лет. Подготовка занимает почти весь день, только к вечеру я смог, наконец, лечь в капсулу, и полупрозрачная крышка надо мною автоматически закрылась.
Пока я готовился к анабиозу, я не думал ни о чем, кроме инструкции. Но, как только закрылась крышка, и я почувствовал себя замурованным в саркофаге, меня сковал страх. Я знал, что перед загрузкой в капсулу и запуском анабиоза проходит несколько минут, после чего человек засыпает обычным сном. Дрожа всем телом и задыхаясь, я в подробностях представлял страдания тех несчастных, которых заживо погребали, не удостоверившись в биологической смерти. Пытаясь, успокоится, я стал представлять счастливые сцены моего пробуждения и выхода из камеры к людям, живущим спокойной жизнью в возрожденном мире. В конце концов, мне удалось взять себя в руки и справится с приступом паники, и тут…
Глава 5
Первый ход
20 лет спустя. Выход в ночь.
Тепло. Чувствую тепло. Тепло своего тела. Хочется раздеться. Тихое жужжание, шум в ушах. И свет — зеленоватый, переливающийся неяркий свет. Нет, это не просто шум — это открылась крышка моего саркофага, и теперь идут массажные процедуры для восстановления мышц.
Я не сразу смог оглядеться — специальная паста под веками защищала роговицы моих глаз все время нахождения в капсуле. Тело было вялым, но оно меня слушалось — я чувствовал его вплоть до кончиков пальцев ног. Подняв ватную руку и коснувшись лица, я понял, что нужно побриться — анабиоз замедляет все процессы, но волосы и ногти все равно потихоньку отрастают. Не знаю, сколько длился мой сон, но я не мог назвать пробуждение совсем уж необычным… разве что реакции и движения были несколько замедленны.
Перед выходом нужно выполнить несколько процедур. В том числе, обязательно нанести на кожу защитный крем, чтобы обезопасить себя от солнечного ожога. Согласно инструкции это должно быть сделано ещё в капсуле перед пробуждением, но с учетом моего состояния нелишним будет усилить эффект.
Моя одежда лежит в том же порядке, как я ее снял. Ее никто не трогал. Но выглядит она… старой. Не могу объяснить почему, но видно, что она пролежала тут очень долго. И вообще, ощущение такое, что я нахожусь в комнате брошенного дома, заколоченного после смерти последнего жильца, куда зашел взрослый внук умершего. Вероятно, прошло действительно двадцать лет.