Никакого общественного амбара, увы, за 20 лет построено не было.
Мы вышли за ворота. За городской стеной, на некотором отдалении от нее, тоже стояли хижины, но другого вида, не такие как у адаже. В городе хижины были круглые, с крышей как стог сена; за городом дома были вытянутой формы, с большой двускатной крышей. Ближе к реке дома стояли на сваях.
Дальше начинались поля, на которых работали люди. Я понял, что жители предместья не были адаже — в большинстве это были более низкорослые и темнокожие исавары. Знакомство с адаже, умевшими пахать землю и засевать ее зерном и овощами, уже оказывало влияние на местных. В своих деревнях они не пытались пахать и сеять, но те, кто переселился к Адажиону, уже начали перенимать новые для себя агроприемы и сажали ячмень, чеснок, редьку и листовую капусту. Но основой рациона оставался привычный им дикорастущий сого.
Подойдя ближе, я понаблюдал, как они это самое сого собирают. Это широколистое, довольно высокое растение, у которого листья растут прямо от корня, и оттуда же торчал увенчанный метелкой семян стебель. Росло оно в диком виде, размножаясь, как сорняк, самосевом. Быстро вымахав весной из мокрой после паводка почвы, в начале лета сого колосилось и начинало засыхать. При этом семена его могли высыпаться на землю, а часть попадала на широкие листья внизу, где их можно было собрать в пазухах.
Темнокожие поселяне раскладывали несколько коровьих шкур на землю, потом наклоняли метелки сого над шкурами и стрясали зерна прямо в шкуры. Потом убирали зерна в корзины и шли дальше, где и повторяли всю процедуру. Высокие стебли оставляли на поле, и, как сказали мне жрецы, позже их здесь же сжигали.
Среди хижин местных виднелись два длинных как казармы строения с высокими крышами и без окон. Я, было, подумал, что это сараи для скота или зерна, но оказалось что это «мужские дома». Мальчиков отселяли в них с 13–14 лет, и они живут там, пока не женятся. А отсутствие окон — для того, чтобы буйная молодежь не сбегала по ночам куролесить.
Мы подошли поближе к реке. Пологие топкие берега, истоптанные копытами быков и овец, плавно переходили в заросшие камышами плавни. Дальше по побережью виднелись арыки и поля овощей, огороженные бамбуковыми изгородками. Я узнал чеснок, редьку и капусту. Были и незнакомые мне клубни– жрецы назвали из «ямам».
Ямам — высокорослое растение с корнями — клубнями и красивыми желтенькими цветками. У него едят и молодые стебли, и клубни, и цветы. Имеет сладковатый вкус и крахмалистую мякоть клубней. Выращивание ямама на поливаемых землях дает прекрасные урожаи.
Как сказали мне жрецы, каждые 50–60 лет дает плоды и бамбоо. После цветения это растение умирает. Удивительно, но цветут и умирают они все сразу — весь бамбоо округи.
Из степи пригнали стада — разместить на ночь на скотном дворе — «коррале». Местные быки несколько измельчали, но зато обзавелись внушительными рогами.
Смеркалось, и мы поспешили к воротам. В воздухе появились мелкие, противные комары, что заставило меня ускорить шаг. У ворот слонялись три сомнительного вида субъекта с дубинками, разжигающие от факела небольшой костер. Это ночная стража.
Жрецы очень просили меня провести ночь не в цилиндре, а в храме — это его, как они утверждали, «осветит».
В итоге всю ночь мы просидели в храме у очага. Ночами здесь довольно прохладно.
— Эгор, почему вы не построили амбар, как я указал в прошлый раз? — спросил я у сына Алая.
— Мы храним зерно в своих домах и амбарах. У каждого свое. Никто не хочет отдавать свое зерно в общее хранилище! — ответил тот на своем корявом эсперанто.
— А если будет неурожай? Ведь начнется голод!
— У всех есть запас зерна. Не будет «голод», — ответил Эгор, жизнерадостно улыбаясь.
Мне бы твою уверенность, сын Алая. Ну ладно, если вы тут считаете что обойдетесь без лишних общественных работ и сборов — пусть так и будет…
Но прежде всего — обеспечение продуктами. Тут у моих подопечных оказался досадный пробел — никто не умел плавать, делать лодки и ловить рыбу.
Пришлось заняться изготовлением простой плоскодонной лодки, ловушек для рыбы, донных удочек и сетей.
20 дней пролетало в этих хлопотах со скоростью стрелы. Ночами я разбирался с бортовым компьютером. Мне удалось найти обучающие файлы с орбиты, и, полный надежд, я принялся ночи напролет просматривать их.
Увы. Мои надежды скоро развеялись.
Команда «Артемис», разумеется, не готовилась заниматься прогрессорством, и не имела действительно нужных мне материалов. В итоге, оказалось, что их файлы — это художественные и научно-популярные фильмы, взятые в основном для развлечения экипажа корабля, и зрелищность и занимательность в них явно преобладали над информативностью.