— Теперь у тебя много родных, так лучше ты живи в доме, а я уйду жить под землю.
Он вырыл большую яму и перешел жить туда.
— Ты работай на огороде и делай саго, — еще сказал он Нарато, — а я буду смотреть за твоими детьми. А врагов, если на вас нападут, я всех буду съедать.
До сих пор можно видеть яму, в которой живет этот орио-горухо.
46. Как появился большой ястреб
На одном из холмов острова Даване, в месте, которое называется Були, жили человек по имени Коудабо и его жена Бокари. Однажды Коудабо и Бокари возвращались с огорода, где они в этот день сажали таро и выпалывали сорняки. Чтобы его длинные волосы не путались, Коудабо обвязал голову повязкой, а за повязку он засунул стебельки ароматных трав, которые любят девушки.
В камне, лежавшем у тропинки, по которой возвращались домой Коудабо и Бокари, жила хиваи-абере, и она, увидев их, подумала: «Какой он красивый! Надо сделать, чтобы я, а не она, была его женой».
Дома Бокари приготовила ужин, и они с мужем поели, а потом, ложась спать, Коудабо сказал жене:
— Утром, когда пропоет лесной петух, пойди в мангровы и убей осьминога.
Все хиваи-абере слышат издалека самый тихий шепот, и эта, услышав слова Коудабо, подумала: «Войду-ка я в осьминога, и пусть тогда Бокари за ним приходит». Она вышла из своего камня, перебежала к мангровам и вошла в осьминога.
Утром к мангровам пришла Бокари с копьем, расстелила циновку и стала снимать с себя и класть на нее сперва украшения, а потом новую верхнюю юбку. Нижнюю, из такой же травы, но покороче, она снимать не стала, вошла в ней по пояс в воду и начала искать осьминога. Она увидела его недалеко от берега, вонзила в него копье, и из раны в Бокари ударила струя крови — такая сильная, что Бокари взлетела под самые облака, а потом упала на верхушку высокого дерева на острове Кусаро, что за Бойгу.
— Ой, что же мне теперь делать? — запричитала Бокари. — Почему меня забросило так далеко? Где Коудабо, мой муж? Мне без него очень плохо. Где я, что это за место?
Хиваи-абере тем временем вышла из мертвого осьминога, стала, насколько могла, похожей на Бокари и надела все, что Бокари с себя сняла, а для того, чтобы Коудабо не увидел ее лица, она закуталась с головой в циновку. После этого она пошла к нему в хижину.
Когда хиваи-абере вошла, Коудабо принял ее за жену и спросил:
— Что с тобой, Бокари?
Хиваи-абере задрожала, будто в ознобе, и сказала:
— Ой, Коудабо, я заболела, мне очень холодно, разожги огонь.
Коудабо разжег, а потом сказал:
— Сними циновку, Бокари.
— Не могу, — ответила хиваи-абере, — если я сниму ее, я умру.
Вскоре Коудабо сказал:
— Я пойду на огород, а ты оставайся дома.
— Нет, Коудабо, мой муж, — простонала хиваи-абере, — не ходи на огород один, пойдем лучше вместе.
— Но ведь ты больная, — сказал Коудабо.
— Ну и что же, что больная? Все равно я пойду. Я не могу пустить тебя одного, тебя может забрать себе в мужья другая женщина.
И они пошли на огород вдвоем, Коудабо впереди, а хиваи-абере за ним. Там она уселась на землю, а Коудабо начал работать. Поработав немного, он сказал хиваи-абере:
— Сбрось циновку, мне хочется на тебя посмотреть.
— Нет, Коудабо, я ее не сниму, мне очень холодно.
Тогда Коудабо выдернул из земли несколько клубней таро и сказал:
— Бокари, отрежь у этого таро ботву.
Но хиваи-абере ему ответила:
— Ой, Коудабо, мой муж, как же я могу ее отрезать? Ведь меня знобит. Отрежь ее лучше ты.
Коудабо подумал: «Что с ней случилось? Раньше она никогда не бывала такой, никогда мне так не говорила». Он срезал с таро ботву, положил клубни в корзину и сказал:
— На, Бокари, неси.
— Как же я подниму эту корзину? Она такая тяжелая! Подними ее лучше сам и поставь мне на голову.
Коудабо поставил корзину ей на голову, и они пошли в селение. Когда они туда пришли, женщины сказали хиваи-абере:
— Бокари, давай свой таро, мы испечем его для тебя вместе с нашим.
Но хиваи-абере ответила:
— Нет-нет, Коудабо не разрешает, чтобы ему готовили другие, я ему все готовлю сама.
— Ведь ты болеешь, — сказали они, — как же ты будешь ему готовить?
Хиваи-абере не положила в очаг хороших дров, а набросала мусора, и таро, который она хотела испечь, остался наполовину сырым. Она пожаловалась Коудабо:
— Ой, Коудабо, я все делала как надо, я не знаю, почему таро не испекся.
Коудабо рассердился:
— Лучше нам было остаться дома, а не ходить на огород за таро — все равно ты не сумела его приготовить.
А Бокари в это время плакала на дереве, на которое ее забросила хиваи-абере. Она сделала на нем из веток небольшую хижину и стала в ней жить. Есть ей было нечего, и она отрезала у себя мочки ушей и их съела. От этого она забеременела, а когда прошло немного времени, родила, но не ребенка, а ястреба.