«Воздух продавать легче, чем безоблачное будущее», – мрачно подумал Василий, возвращаясь в дом.
За полчаса, пока он плавал, Клара так и не выбралась из гостиной. Отказавшись от помощи робота, она с самого их приезда ощупывала каждый сантиметр, освежала в памяти карту старинной виллы. Её блестящий ум давно выбросил за ненадобностью планировку их восьми домов, и Клара постоянно не могла найти ни туалет, ни гардероб по утрам.
Стоило дверному замку с тихим «щёлк» закрыться за спиной Василия, Клара встрепенулась и опрокинула статуэтку на каминной полке.
– Вижу… то есть слышу, ты пережил авантюру с купанием.
– Но сухим я из этой воды не вышел.
Клара коротко рассмеялась и, налетая на мебель, двинулась к нему. Её приближение засёк робот и издал характерный сигнал. Найдя плечи Василия посреди пустоты, Клара обняла его за талию и прижалась горячей щекой к его мокрой груди. Она пахла весной: свежестью после дождя с далёкими нотками цветения сирени.
– Не переживай об акциях. У нас уже достаточно денег на всю оставшуюся жизнь и ещё три последующих. Главное, что мы наконец открыли ту дверь, в замочную скважину которой столько лет заглядывали.
– Совету директоров плевать, что мы открыли и куда заглядывали. Твою работу они не трогают, потому что ничего в ней не понимают, но за мной давно уже бегают их менеджеры по эффективности и обнюхивают каждый фантик в мусорке. Если чистая прибыль в этом году не превысит прошлогоднюю, они сместят меня.
– Значит потом вернут. Без тебя «NewXton» – это карточный домик, населённый гремучими змеями.
Доля правды в её словах не перекрывала гадкое чувство проигрыша. Он просчитался, предпочтя «Rainet» проекту по оцифровке разума. Вероятно, ему стоило сделать ставку на тщеславное желание бессмертия, а не на толчок для запуска нового технологического рывка.
Кира, сгорбившись, больше часа сидела на полу и методично добавляла в презентацию новые слайды с провокационными лозунгами против «NewXton». Раньше она просто закатывала глаза при одном упоминании Василия Темных, называла его «МММ» – миллиардер, мессия, мразь. После же её возвращения с зимних каникул тот отчего-то перешёл в статус «Воплощение вселенского зла». Юре и тогда казалось, что Кира слишком уж сгущает краски на портрете Василька. А теперь, когда призрак Василия вырвался из клетки интернета на свободу и превратился в докучливого меняющего реальность полтергейста, злость выжигала Киру изнутри. Сколько бы Юра ни упрашивал её не саботировать собственную дипломную защиту, она с упрямством капризного ребёнка посылала его подальше и повторяла, что она не смирится с политикой университета.
– По-твоему, я должна просто позволить им измываться над людьми? Они не имеют права заставлять кого-то носить эти тупые линзы!
– А школы не имеют права заставлять учеников ходить со сменкой, – парировал Юра. – Никто же против этого не протестует.
– Я протестовала. С шестого класса её не носила.
– Ладно, ты – бунтарка, но вряд ли тебя бы из школы не выпустили из-за сменки. За срыв же защиты тебя, скорее всего, отчислят.
– Ну и ладно! Мне не нужен диплом от универа, где только и кричат, что у них учился гений Василёк. Он для них как какая-то волшебная карта, бьющая любую другую. Им говорят: «У вас подвалы затопило». А они отвечаю: «Зато Василий Олегович Темных изучал у нас программирование целых два года». – Кира гневно отбросила упавшие на лицо кудряшки. – Они омерзительны. Омерзительны! Купили пять сотен ренов, рейнов, рейнетов, при этом не могли два года коврик положить у входа, чтобы там никто зимой шею не свернул.
Аккуратно отложив держащийся на изоленте и честном слове ноутбук, Кира ушла на кухню и хлопнула дверью так, что штукатурка посыпалась. Юра не собирался оставлять попытки её вразумить и последовал за ней.
– Ты же хотела пойти в магистратуру.
– Перехотела. Я не буду постоянно тратиться на дорогущие линзы ради нескольких пар. Ты же слышал, что «NewXton» подали в суд на всех, кто стал производить аналоги их «уникальных» непрозрачных линз? Они будто бы вынуждают людей ослеплять себя для экономии.
– Не говори глупостей. Какое вынуждение? У каждого есть выбор. Да и зачем им это?
Едкая усмешка Киры задела Юру больше любых слов. Он никогда не смеялся над ней. Не позволял себе даже снисходительной улыбки, когда она становилась одержимой призраком коммунизма и твердила про «эксплуатацию рабочих».