— Комната двадцать метров, кухня — двенадцать, третий этаж, — тарахтела Ленка, — только, — тут она запнулась, — санузел совмещен, — и, не давая мне ни слова вставить, продолжила: — Но сантехника новенькая, не беспокойся.
— Санузел совмещенный, — раздумчиво сказала я, нагоняя на Ленку страх.
— Поверь, — Ленкин голос звенел адвокатской честностью, — из этой мегеры больше не выдавить. Она даже хотела без алиментов тебя оставить. Притащила кучу справок, что ты все время работала, а в последний год зарабатывала в три раза больше мужа. Спасибо, Генка выручил.
— Каким образом?
— Генка — просто гений, — Ленка захлебывалась от восторга, — выступил в суде, рассказал, какой страшный удар по психике нанесла тебе измена мужа, положил судье на стол медицинское заключение, что ты как минимум два года не сможешь полноценно трудиться, что у тебя была попытка суицида и сейчас только антидепрессанты удерживают тебя в этом мире. В общем, судья чуть не заплакала.
— Сама чуть не плачу, — хихикнула я в трубку, — и во сколько же Карине обошлись слезы судьи?
— Пятьдесят штук. Баксов.
— О-ля-ля, — я села на диван.
— Вот именно. Мы тут с Генкой сдружились, но тебя все равно не хватает. Ты когда выйдешь из депрессии? Или Генка в суде правду сказал?
— Да я не в депрессии. У меня тетя замуж собралась. Просит остаться до свадьбы.
— Ух, ты! А сколько ж тете лет?
— Год назад на пенсию вышла.
— Дела… А знаешь? — Ленка помолчала. — Я тоже замуж собралась. За Генку.
Я уже сидела. Оставалось только упасть с дивана на ковер.
— А как же его ревнивая жена?
— А я их развела. Подчистую. И с минимальными для Генки затратами.
А ведь пять минут назад Карину крокодилом в юбке называла! Кстати, о затратах.
— Сколько вы взяли в качестве гонораров?
— Как обычно, десять процентов. Каждый.
— Выходит, на моем счету лежит только сорок тысяч долларов?
Мои замечательные друзья одним махом компенсировали все расходы. Да еще и получили неплохую прибыль.
— Ты обиделась? — в Ленкином голосе впервые за весь разговор зазвучали человеческие ноты.
— Нет, нисколько. В размер вашего гонорара входит и моя горячая благодарность. Желаю вам с Генкой счастья и удачи в делах. И я не знаю, когда захочу вернуться.
И положила трубку. И весело закружилась по комнате. Я чувствовала себя, как пловец, которого выбросили ночью за борт, который долго плыл в темноте, без надежды на спасение и вдруг ощутил под ногами твердое дно. Спасена! Свободна! Тысячу раз правы те, кто призывает любить ненавидящих нас и благословлять проклинающих нас. Карина! Мой главный враг оказался моим спасителем. Мало того, что она забрала моего мужа, ради которого я жила десять лет. Она еще подарила мне тихую гавань, возможность передохнуть, залатать пробоины и — самое главное — независимость. Так будь благословенна, Карина! Свет очей моих. И пусть груди твои будут полны молока, а уста — меда, и пусть вся мудрость речей моего мужа прольется в твои маленькие ушки. И держи его покрепче в своих цепких руках. Так выпьем этот бокал за здоровье врагов наших и пожелаем им успехов во всех их начинаниях, как праведных, так и не очень.
Утром я проснулась поздно. Восхитительное чувство, когда не надо никуда спешить. Впереди — целый день, наполненный бездельем. А вечером — изысканный ужин в кругу приятных и почти родных людей. Я приняла ванну, позавтракала. Глянула на руки — во что превратились мои ногти! — достала маникюрный набор, наложила на лицо питательную маску, накрутила волосы на бигуди и вернулась в кровать. Самая подходящая обстановка, чтобы подумать. Я достала листки с табличками. Нужно решить — что делать с расследованием.
Я все время ищу того, кто имел возможность убить. А зачем? Зачем убивать двенадцатилетнюю девочку? Маньяки обычно своих жертв мучают. Чумазенькая же была убита аккуратно и, если можно так выразиться, бережно. Убийца явно не стремился получить удовольствие от процесса лишения жизни. Достаточно было факта смерти. Так убивают свидетелей. Или соперников. Интересно, что такого могли знать эти девочки. Что Анна Кузьминична таскает лекарства из больницы? Чушь. А может, над ними проводили опыты? Например, зомбировали. Тот же Виктор давал установку: в такой-то день, в такой-то час покончить жизнь самоубийством. А что, красивая версия. Предположим, что, когда он учился в школе, одноклассницы дразнили его из-за маленького роста, и теперь он мстит. Надерзит девчонка, а он в ответ только ласково улыбнется и загипнотизирует. Ну ладно, загипнотизировать так, чтобы девочка выбросилась из окна, можно, чтобы повесилась на цепочке от крестика, пожалуй, тоже. Можно и застрелиться уговорить, а заодно и родного отца прикончить, чтобы не мешал. Но как можно подгадать височком о камень стукнуться? Хотя, может быть, она должна была утопиться, а по дороге споткнулась? Во всяком случае, как версия — годится. И тогда главным подозреваемым становится таинственный Виктор Николаевич. Просто сюжет для голливудского боевика. В конце которого должна быть драка между Лехой и Виктором. Обязательно ночью, при свете луны, на берегу моря. Виктор будет пытаться Леху загипнотизировать, Леха будет пытаться отвести взгляд в сторону, а я буду бежать вниз по склону. Из-под ноги у меня выскочит камень, звук падения отвлечет Леху, Виктор сделает последний, роковой для Лехи выпад. И поскользнется на тех же самых камнях, и упадет, и разобьет себе голову. А я припаду к надежной Лехиной груди.