— Ага! — сказал рыжий мужик. — Покаялся? А то — сновиде-ение!
— До Туровки кто имеет билеты? — прокричал кондуктор, проходя по вагону.
И, осветив фонарем чьи-то ноги, крепко хлопнул возле меня дверью в соседнее отделение.
Поднявшись с места, я снова отворил ее и стал на пороге. Мещанин сидел, спал, согнувшись, а рыжий мужик говорил со сдвинутыми бровями тому, который рассказывал:
— Ну, ну, доказывай дальше.
Несколько полушубков стеснилось вокруг рассказчика, несколько серьезных глаз блестело в дымном сумраке глухо гудящего и бегущего вагона. Рассказчик вздохнул и уже хотел было начать говорить, но тут рыжий поднял на меня глаза и сипло сказал.
— А тебе, господин, что надо?
— Послушать хотел, — ответил я.
— Не господское это дело мужицкие побаски слушать.
— Да-а, братцы мои, — снова заговорил рассказчик прежним тоном, как только я отошел, — и стоит, значит, перед ним седенький, седенький монашек и говорит ему тихим голосом: «Не пужайся, мол, служитель Божий, а слушай и объяви народу, что, мол, означает твоя видение. А означает она ба-альшие дела…»
Но, начав громко, рассказчик мало-помалу стал понижать голос. Тщетно я вслушивался — все тонуло в ропоте колес и в тяжком храпе спящих. Заслышав сквозь этот ропот и храп далекий заунывный свисток паровоза, возвещавший о станции, с лавки возле меня поспешно вскочил юнкер в очках, оглянулся вокруг себя странными глазами и, опять быстро опустившись на скамью и облокотившись на свой сундучок, тотчас же опять заснул. Какая-то пожилая женщина в темном ситцевом платье поднялась, болезненно морщась, и поплелась в сени. Лежащие, мешки, сундуки и полушубки составляли грубую и печальную картину, которая раскачивалась передо мною. Мужик, рассказывавший про петухов, сидел, подавшись вперед к рыжему, и что-то негромко, но горячо говорил, но, когда я насторожился, чтобы расслышать, что он говорит, из дымного сумрака против меня ничего не было слышно, только блестели серьезные и злые глаза.
1903
Комментарии
Сб. «Знание», кн. 1, СПб., 1904, вместе с рассказом «Золотое дно» под общим заглавием «Чернозем». Печатается по тексту книги: «Петлистые уши». Нью-Йорк, издательство им. Чехова, 1954.
Бунин принимал самое деятельное участие в горьковских сборниках «Знания». Его произведения печатались в шестнадцати книгах. Для первого сборника Бунин сначала предполагал дать, помимо стихотворений, рассказ «В хлебах» («Далекое»), но, видимо, не успел закончить работу над ним. 11 декабря 1903 г. он писал Горькому и Пятницкому: «…шлю Вам рассказ, но не тот, который обещал. Он меня измучил, ибо думаю, его надо написать в пять раз больше. Поэтому посылаю два очерка, связанных одним заглавием и одним настроением, — один из них тот, который я читал Вам, Алексей Максимович. — Боюсь только цензуры. Если что-нибудь нужно вычеркнуть для цензуры — сделайте это, пожалуйста. Мне так горячо хочется, чтобы это прошло!» (Нинов А. Бунин в «Знании». — Журн. «Русская литература. Л., 1964, № 1).
Первый сборник «Знания» и, в частности, рассказы Бунина, помещенные в нем, вызвали большую прессу. Появление в «Черноземе» новых для Бунина тем и образов, естественно, привлекло внимание критики прежде всего. Уж очень были не похожи на благодушных незлобивых крестьян из ранних рассказов Бунина герои «Чернозема» — сторонящиеся барина, сумрачно ведущие беседы на особицу от барина, явно ждущие перемен в деревне.
А. Амфитеатров под псевдонимом Аббадонна писал: «…г. Бунин — художник эскизный и лаконичный. Предвзятость и преднамеренность ему чужды. Он — очень художник… Если его образы принимают публицистическое значение, то не по замыслу, а лишь потому, что необычайная правдивость умелого воплощения делает их неопровержимо типическими» (газ. «Русь», СПб., 1904, № 149, 12 мая).
Критик М. Неведомский с удовлетворением отмечал поворот Бунина к социальной теме. По его мнению, рассказ охватывал «огромный круг явлений нашего сельского существования, он шире прежних по замыслу, а форма его изящнее» (журн. «Мир божий», СПб., 1904, № 8, август).
Весьма сурово отзывался В. Короленко: «… «Чернозем» — это легкие виньетки, состоящие преимущественно из описаний природы, проникнутых лирическими вздохами о чем-то ушедшем…» Но дальше Короленко отметил, что Бунин показал в рассказе «те толки угрюмым шепотом о старом и новом, которыми делятся в сумраке вагона III класса неясные серые фигуры… но… случайно или не случайно г. Бунин их не дослушал» (журн. «Русское богатство», СПб., 1904, № 8, август).