Холодный страх бьет меня под дых. Я смотрю в его круглые глаза, яркие от возбуждения и садистского удовольствия, только сейчас понимая, что совершила гребаную и громаднейшую в своей жизни ошибку.
Он поднимает вверх узловатый палец:
— Погодите немного, мисс Ниима. Я скоро вернусь.
Сноук спускается по лестнице, а в моей голове проносится короткая, безумная мысль: убей его. Никому тут дела до него не будет. Он их враг; наверняка они даже порадуются, что он сдох.
Я смотрю, как он направляется к своей машине, а затем прячусь обратно за дверь, чувствуя, как сердце рвется из груди. Я в дерьме. Я в полном дерьме. Он сейчас вернется и меня с собой заберет, а все потому, что я не смогла сдержаться и оскалилась на него словно гребаное дикое животное. Твою мать.
В панике я защелкиваю замок и задергиваю все шторы и жалюзи. И разрываюсь между ошеломляющим запахом моего препода, доносящимся из спальни, и страхом быть зарегистрированной и заклейменной — я нужна ему, но не могу туда пойти. Наверное, мне нужно бежать. Да, мне нужно бежать. Он поймет, если я это сделаю.
Но что-то внутри меня, совсем новое, принимается вопить от одной только мысли, что я брошу его. Даже думать противно. Я не могу его бросить. В воздухе разливается запах отчаяния, кислый и острый, и…
— Рей?
Я спешно поворачиваюсь, вся на взводе. Кайло стоит в конце коридора, растерянно глядя на меня. Он приваливается к стене, и я направляюсь к нему, не раздумывая ни секунды — но останавливаюсь у края дивана, застигнутая врасплох инстинктом самосохранения. Голова кружится от противоречия. Я не хочу идти, но я чувствую, что должна.
Он моргает, соскальзывая вниз по стене и оседая на пол. Я еще держусь, но, думаю, это только из-за суппрессантов.
— Наверное, он проследил за мной, — стонет Кайло, затылком прижимаясь к стене, и закрывает глаза. — Меня теперь запрут на годы, как он и добивался.
Я сглатываю, пытаясь вернуть себе голос:
— Когда он… когда он вернется?
— Полагаю, в течение часа. Его офис недалеко… возможно он уже едет сюда, — Кайло открывает глаза и смотрит на меня снизу вверх, часто дыша. — Мы можем бежать, но нам негде спрятаться.
Кровь внутри словно сироп, густая, горячая, из-за нее кожа стала такой чувствительной, что даже прикосновение футболки к телу отдается болью. Я пялюсь на Кайло и тянусь пальцами к своему затылку, морщась. Там сейчас здоровенная набухшая шишка, которая, скорее всего, и есть моя брачная железа, а это значит, что я в такой же заднице, как и он, и заберут нас обоих.
Что ж… есть один выход.
Кайло прямо передо мной. Его кадык дергается, а нижняя губа дрожит, и внезапно меня прошибает чувством вины, потому что я знаю, что он собирается предложить.
— Мы оба можем это сделать, — выпаливаю я. Зубы болят от желания впиться в него.
— Нет. Ты слишком юная, — он качает головой, поднимаясь с пола, и его всего трясет. — Если я сделаю это, то оно будет навсегда, а если только ты, то ты все равно сможешь… встречаться с другими людьми.
— Я не хочу. Так не честно.
— Я знаю. Это все не честно.
Его слова действуют на меня куда сильнее, чем я думала. На глаза слезы наворачиваются, и я прикусываю пальцы, чтобы не заплакать. Нечестно, если наша связь будет односторонней. А еще я ошеломлена всем происходящим; не знаю, куда кусать, как кусать, а что, если я наврежу ему, ведь ему и так и без меня досталось.
Кайло тянется ко мне:
— Тише. Все нормально. Если ты укусишь, никого из нас никуда не сошлют, они просто заставят тебя зарегистрироваться.
— Мы оба можем сделать это, — снова настаиваю я, чувствуя, как его длинные пальцы обхватывают запястье.
Он притягивает меня ближе, и я не сопротивляюсь. Голова разрывается от всевозможных тревожных звоночков, но суппрессанты действуют как наушники, заглушая тревогу и не давая сойти с ума. Я прикусываю ногти клыками, а Кайло кладет мне руки на бедра.
— Я пойду с тобой, — обещает он хриплым голосом, усаживая к себе на колено. У него стояк, хотя я уверена, что он еще и на взводе из-за всего происходящего, совсем как я. — Мы можем пойти в офис вместе.
— Я не хочу, — повторяю я снова и снова, даже когда взгляд замыкается на набухшей железе под его челюстью. Во рту покалывает от возбуждения.
— Они не смогут отослать одного из нас, если…
Все происходит в мгновение ока. Я дергаю его за волосы, заставляя поднять подбородок, и, вместо того, чтобы еще раз устроить истерику, зарыдать или подумать, как сделать все правильно, я просто кусаю.
Кайло напрягается, впившись пальцами в мои бедра, и гортанно стонет от боли. Он немного извивается подо мной, и я дергаю его волосы сильнее, заставляя замереть, впиваюсь еще сильнее, чувствуя кровь на языке. Меня так ведет от удовольствия, что я ни о чем не думаю, не могу ни о чем заботиться… Никаких мыслей, просто укус.
Через несколько секунд я знаю — все свершилось. Понятия не имею, откуда это знание, но зубы ноют от боли, и я нежно отстраняюсь от его шеи, пряча клыки. На губах влажное тепло. Я облизываю их, а затем принимаюсь вылизывать железу, которую только что прокусила, урча и радуясь, что теперь на вкус она как я. Все сделано. Я укусила его. Он мой.
Его ладони, все еще вцепившиеся в мои бедра, дрожат, но понемногу Кайло тянет их вверх по моей спине, чтобы обнять. Я все еще вылизываю его шею и урчу, ощущая соленый привкус крови. Какой-то новый холод возникает в моей груди, словно страх, но я не боюсь.
Кайло обнимает меня сильнее, когда кто-то звонит в дверь. Я слишком занята вылизыванием, так что не обращаю на это внимание.
— Все будет хорошо, — бормочет он. — Все будет хорошо. Все будет хорошо.
Он нервно вздыхает, и холод сильнее скручивается внутри, когда раздается новый звонок.
— Все будет хорошо.
***
Меня оттаскивают от Кайло, почти сразу же разделяя нас. Не знаю, куда они его увозят, и отчаянно рычу, пока холод в груди не становится таким сильным, что почти душит.
Меня затаскивают в черный фургон, пока я бьюсь в истерике. Снаружи никого. Уверена, все местные попрятались.
— Где он? — я спрашиваю в пятидесятый раз, пока меня грузят в кузов фургона, испуганную и взвинченную. — Я не закончила… я еще не закончила!
Меня игнорируют. С полдюжины мужчин поднимаются в квартиру, прочесывая ее по периметру, пока на меня надевают наручники, и все прикидываются, будто не слышат меня, пока я умоляю их сказать, где Кайло. Физически больно находиться вдали от него, и до меня доходит, что холод внутри — это его эмоции. А от знания того, что ему страшно, мне в сто раз страшнее.
Мы подъезжаем к офисному зданию с затемненными окнами, я все еще мямлю про Кайло, когда меня затаскивают внутрь. Здесь холодно. Полы белые, как и стены, а в ушах звенит, и перед глазами все расплывается. Страх колет изнутри, выжигая все внутренности. Наверное, так чувствуется боль. Не знаю. Мне так плохо…
Меня усаживают на стул в белой комнате, руки все еще сцеплены за спиной, а рот испачкан кровью. Свет бьет по глазам.
— Мисс Ниима, вы осознаете, что сделали?
Голоса просачиваются сквозь пелену и я стараюсь держать глаза открытыми. Со стоном я трясу головой, наклоняясь вперед. Такое чувство, будто меня чем-то накачали, но я не помню этого.
— Мистер Соло был обязан посещать многочисленные семинары и признан отъявленным сексуальным хищником. Чтобы защитить наше общество, мы просим вас дать согласие на его пожизненное заключение.
— Нет… нет… — я трясу головой, моргая изо всех сил. Твою мать, почему так ярко?
— Я боюсь, у вас нет выбора в этом вопросе.
Сексуальный хищник… с каких пор Кайло сексуальный хищник? Я пытаюсь встать, но меня толкают обратно на стул. Я ничего не подпишу. Я должна его увидеть. Я еще не закончила.
— Я должна его увидеть, — бормочу я.
— После того, как вы подпишете бумаги, мисс Ниима.
Нет, нет, нет, я должна увидеть его прямо сейчас. Я злюсь, снова поднимаясь и шипя на того, кто толкает меня обратно. Голова кружится, а еще меня ведет от бешенства, и я ору на кого-то, я должна увидеть его, потому что чувствую клубок тревоги, скручивающийся внутри и обжигающий меня болью. Что-то не так. Я должна убраться отсюда.