— Я к вам очень хорошо отношусь! — всхлипываю я. — Вы посылаете мне ужасные письма, а я на самом деле очень хорошая! Я даже посмотрела на члены Омег и не считаю их отвратительными, — губы дрожат, и я заливаюсь еще сильнее. — Я хорошая! Почему вы так со мной?!
Потом я оставляю третье… или четвертое послание, извиняясь за предыдущие два. Кажется, телефон заодно записывает и мой разговор с каким-то неизвестным парнем, насчет того, где же тут туалет. Это очень долгий разговор.
Я бреду по коридору, шатаясь и шмыгая носом:
— Я выросла в приюте, чтоб вы знали. У меня было такое ужасное детство, но я все равно хорошая. А вы… — я нечаянно врезаюсь в дверь и, споткнувшись, стону, но как-то все же открываю ее. — Черт. Гребаные… двери. Не могли же вот просто оставить их открытыми.
— У вас восемь степеней, но вы так плохо ко мне относитесь. Извините, что я наорала. Но вы очень злой! — я запираю дверь и приподнимаю юбку. — Погодите, надо пописать.
Вот тогда я отключаю телефон. И даже умудряюсь пописать, но на новые голосовые сообщения профессору Рену меня больше не хватает, вместо этого я выблевываю нахрен свои мозги.
Роуз и Финн отвозят меня обратно в общежитие, оставляя только убедившись, что я не захлебнусь в своей рвоте. Я даже принимаю душ перед их уходом, и Роуз колеблется, но Финн все же утаскивает ее с собой. Я буду в порядке. Уже трезвею после того, как из меня вышли литры алкоголя.
И даже отключаюсь ненадолго — просыпаясь в странном состоянии. Все зудит, и голова кружится.
— Так вот чего вы хотите, мисс Ниима?
Последние обрывки сна растворяются в мутной дымке. Я теряюсь на минуту, пытаясь вернуть все обратно, но они будто нити паутинки под пальцами, и только потом до меня доходит, что все это время моя рука была в трусах.
О боже…
Я вытаскиваю руку, поворачивая голову в сторону кровати Роуз, с облегчением замечая, что та пуста.
Кажется, голос, который я слышала во сне, принадлежал профессору Рену. У меня только что был эротический сон с ним в главной роли и, судя по всему, я очень хотела продолжения.
— Господи, — шиплю я, сбрасывая с себя покрывала, выползаю из кровати, чтобы помыть руки. — Господи, Рей!
Я так расстроена, но все равно никак не могу выбросить его из головы. Хватит уже того, что мне придется смотреть ему в глаза в понедельник, хотя я тут только что мастурбировала во сне, думая о нем. А еще у него вечно такой взгляд, что кажется, будто он насквозь тебя видит. И сразу обо всем догадается.
Я забираюсь обратно в кровать и натягиваю на голову покрывало. Почему именно он? Почему я?
Я переворачиваюсь на бок и содрогаюсь. Этот сон намертво засел у меня в голове, и я понятия не имею, как вообще хоть когда-нибудь смогу посмотреть профессору Рену в его чертовы глаза.
========== 5: Envenomation ==========
В воскресенье я так страдаю, что даже не помню о голосовых сообщениях. Роуз притаскивает Гаторейд, а у меня даже сил сесть, чтобы выпить его, нету — я просто перегибаюсь через край кровати, тяну через соломинку, одним глазом поглядывая на идущий по телевизору Офис, и молюсь о скорой милосердной смерти.
Роуз жалуется, что наша комната насквозь пропахла Альфами, и все воскресенье возится с уборкой, перемывая каждую поверхность, а я просто лежу без сил и скучаю, отключаясь на сон и приходя в себя только ради перекуса.
— Это все чертов По, — бормочет она себе под нос, а затем шлепает меня по икре. — Вставай! Время стирки!
— Отстань, я болею.
— У тебя обычное похмелье, Рей, а теперь вставай.
Я раздраженно выкатываюсь из кровати, укладываясь прямо на полу, завернутая в одеяло, пока Роуз стаскивает простыни, а затем шипит так громко, что голова взрывается от боли.
Она морщится, качая головой:
— Ты что, перепихнулась с парнем? Не может же быть, чтобы так воняло из-за По. Пахнет Альфой не на блокираторах.
— Ну, я вообще-то не вожусь с Альфами, Роуз.
— Знаю, но такого не должно быть от… одного столкновения с ним. Тут же целая туча феромонов. Ты что, их не чувствуешь?
Я жму плечами:
— Неа.
— Фу, — Роуз всю передергивает, и она пятится прочь от кровати. — Наверное, останусь на сегодня у Финна. Иначе опять триггернет, а у меня через пару недель экзамены. Ты же знаешь, что это может спровоцировать течку, да?
— Но я ничего специально не делала. Наверное, это все от вечеринки.
— Нет, это уже чересчур для…
Роуз замолкает. Я поднимаю голову — она все еще смотрит на меня, широко открытыми глазами. Выглядит, конечно, так себе, лохматый хвостик и старая пижама, но пахнет от нее снова вкусно.
Я поднимаю брови:
— Для чего?
Она подхватывает мою подушку с кровати и занюхивает так, что у меня мурашки по коже, а затем продолжает брать и подносить к носу другие мои вещи. Я молча пялюсь, пока она не подбирается ко мне и не хватает за запястье, чтобы понюхать и его.
Это бесит даже больше, чем должно бы. Я одергиваю руку и хмурюсь, прячась под скомканной простыней, упавшей на пол. Эй, какие-то проблемы?
Роуз все еще смотрит на меня:
— Рей… как долго ты уже болеешь?
— Я не Альфа, — огрызаюсь я, скручиваясь калачиком и зарываясь с лицом в покрывало. — Не дури.
— От тебя охрененно воняет. Ты должна сходить к медсестре и попросить лекарства.
— Я не Альфа. Это тебе надо бы сходить и проверить свою голову. И таблетки, раз они не работают!
Роуз хмыкает, упирает руки в бока и качает головой, глядя на меня, а затем отворачивается и принимается собирать сумку. Охрененно грубо вот так взять и обвинить кого-то в том, что он получеловек, как будто в этом ничего такого нет. В последнее время ее мозги вообще не на месте, может, ее и правда стоило бы отправить в психушку.
Она говорит, пихая в сумку вещи, так и не повернувшись ко мне:
— Тебе надо сходить к доктору, Рей. Я не могу оставаться тут, раз уж ты А, да еще не на блокираторах, иначе ты заболеешь, — она сдирает одежду с вешалок с такой силой, что они дребезжат. — Из-за тебя мне так плохо. Это все твоя вина!
— Моя вина? С чего это моя вина, если тебя из-за какого-нибудь Альфы, стоящего в пятнадцати шагах, скручивает, и никакие таблетки тебе не подходят?! Может, в этом я тоже виновата?!
— Нет, потому что ты игнорируешь очевидное, и из-за этого мне плохо, Рей, я вымотана и не хочу обратно в больницу! — ее голос срывается так, словно она сейчас заплачет. — Я так не могу. Я так устала… а тебе насрать.
— У тебя глюки, Роуз, — я закатываю глаза. — Иди проспись.
Я, Альфа? Это полный бред.
Она громко топает, запихивая вещи в свою сумку, звонит Финну, чтобы он забрал ее, и сбегает вся в слезах, оставив меня остолбенело пялиться ей вслед. Что я такого сделала?
***
— Она просто плохо себя чувствует, Рей.
Финн перезванивает мне рано утром в понедельник, пока я готовлюсь к встрече с профессором Реном. Роуз не отвечает на мои сообщения, так что приходится терроризировать Финна, чтобы убедиться, что она в порядке.
Я зачесываю волосы в хвостик и провожу языком по свеже-вычищенным зубам.
— Может, ей стоит сходить к…
— К кому? К кому она должна пойти?
Я страдальчески морщусь:
— Не знаю, Финн. Я Бета, но тут даже мне ясно, что с ней что-то не так.
— У нее и без того было много докторов и еще больше лекарств, — он делает паузу, вздыхая. — Пока побудет у меня, я забегу за ее вещами попозже.
Это больно, но я что-то бормочу в знак согласия и вешаю трубку.
Коридоры пусты, сейчас же без четверти семь утра понедельника. Я плетусь в тот тихий закуток, куда запихнули кабинет профессора Рена, почему-то все еще чувствуя тошноту после субботней вечеринки, и тру лицо перед тем, как постучаться. Господи, как же мне плохо.
Он зовет меня, и, когда я открываю дверь, встречаясь взглядом с его черными глазами, тут же все припоминаю.
Вот дерьмо.
Профессор Рен сидит в своем кресле, сложив руки на коленях, и даже не выглядит злым или раздраженным. Он жестом указывает мне на стул перед столом, и я, закрыв дверь за собой, тихо сажусь, стараясь глядеть куда угодно, только не на него. Вот черт. Эротический сон. Голосовые сообщения. Черт!