SINALTRAINAL протестовал против увольнений, но действовать профсоюзу было все труднее, поскольку его лидеры все чаще становились жертвами военизированных отрядов. Реакционеры обвиняли активистов в сотрудничестве с партизанами, которые угоняли и жгли грузовики Coca-Cola. Мендоса категорически отрицает взаимодействие профсоюза с какими бы то ни было вооруженными группировками. «В этой стране любого несогласного объявляют боевиком, — говорит он. — Самый простой способ для корпорации включить нас в расстрельные списки». Однако над его головой висит — и бросается в глаза — портрет Че Гевары. Активисты не видят никакого противоречия в том, что они чтут память самого знаменитого повстанца Латинской Америки, хотя сами и не желают быть причисленными к партизанам. «Мы считаем себя профсоюзом левого крыла. Мы уважаем тех, кто ведет вооруженную борьбу, — поясняет Мендоса. — Иногда лишь с оружием в руках удается добиться необходимых перемен. Просто мы для себя выбрали иной путь».
В городе появлялось все больше угрожающих граффити, а компания Panamco обеспечивала водой и прохладительными напитками манифестации военизированных отрядов против партизан. Мендоса и Галвис вспоминают о том, как представители компании проводили переговоры с человеком из AUC прямо на территории завода. Вскоре после того, как боевики заняли город, бывший член профсоюза Сол Ринкон обратился к Мендосе с предложением организовать ему встречу с их командиром: они, дескать, могли бы договориться о том, что профсоюз будет вести себя тихо и послушно, не причинять неприятностей, и тогда обойдется без насилия. Профсоюз отказался от переговоров, и через несколько месяцев Галвис видел Ринкона на заводе, тот о чем-то беседовал с руководителем отдела продаж. Много времени спустя Ринкон был арестован и осужден за соучастие в убийстве лидера профсоюза нефтяников в марте 2002 года. Уже в тюрьме в нем опознали члена Центрального блока Боливара — филиала AUC.
А в 2002 году угрозы против Галвиса и других членов профсоюза нарастали. Галвис обратился в тайную полицию (DAS), и ему обеспечили охрану, однако о членах его семьи не позаботились. Жене Галвиса преграждали на улице дорогу какие-то мужчины, запугивали ее, обещали в скором времени расправиться с ее мужем. В тот год она была беременна их вторым сыном, вспоминает Галвис, и как-то раз дорогу ей преградил мотоцикл, направил свет фар прямо в глаза. За рулем сидел командир захватившего Барранкабермеху военизированного отряда — он сказал, что убьет женщину, а потом доберется и до ее мужа.
Опустив взгляд на свои руки, распростертые на стеклянной поверхности стола, Галвис вновь принимается крутить обручальные кольца. «Я чувствовал себя беспомощным, полностью в их власти», — говорит он. Хуже всего были эти угрозы близким. Жена стала требовать, чтобы Галвис вышел из профсоюза, а когда он отказался, проблемы в их отношениях стали нарастать, и в итоге, не выдержав такого давления, супруги расстались. «Мы с ней не сумели договориться. Я всегда отвечал "нет"», — говорит он.
Угрожали и родственникам других членов профсоюзов. Летом 2002 года несколько мужчин чуть не выхватили четырехлетнюю дочь Мендосы Карен из рук ее матери. На следующий день, рассказывает Мендоса, ему позвонили на мобильный телефон. «Партизан сучий, на этот раз тебе повезло, — заявил голос в трубке. — Мы-то хотели прикончить твою девчонку и вернуть ее тебе в пластиковом мешке». Причиной нападения опять-таки стала профсоюзная деятельность: «Вы выступаете против того, что мы делаем в Барранкабермехе, против нашего союза с Coca-Cola. Если не уймешься, кто-нибудь из членов твоей семьи погибнет». Мендоса сообщил о происшествии властям. Правозащитная организация предложила ему убежище в Швейцарии, но Мендоса отказался покинуть родину, несмотря на то что после покушения на дочку он на месяц лишился сна.
«Совсем еще малышка, а ее уже пытались убить, — тихо говорит он. — Моя жена сказала, это случилось из-за меня, из-за того, что я делаю. Это уничтожило наш брак». Жена Мендосы ушла от него, как ушла и жена Галвиса, но девочка, которой сейчас десять лет, осталась на попечении отца. В школу ее сопровождают телохранители, больше ей никуда выходить не разрешается. «Иногда она спрашивает, почему ей нельзя пойти поиграть с другими детьми, — вздыхает он. — Но если с ней что-то случится, меня это доконает».