– Прошу следовать за мной. Ваш концерт мы можем начать через несколько минут…
Выступление проходит в актовом зале посольства. Последние запоздавшие зрители рассаживаются на свободные места. В зале присутствуют даже маленькие дети со своими родителями, но подавляющее число зрителей все-таки подростки. Они счастливы видеть почти рядом с собой легендарного Цоя. И в воздухе чувствуется эта атмосфера всеобщего обожания – кажется, что время вдруг повернулось вспять…
Виктор Цой стоит на авансцене с акустической гитарой.
Перед ним микрофон.
– В Токио я живу уже больше полугода, – говорит зрителям Виктор, – И мне здесь нравится. Правда, я очень мало говорю по-русски. Поэтому мне вдвойне приятно петь сегодня для вас на родном языке. Тем более что это будут песни, которые я давно не пел.
Он начинает вечер со стареньких «Алюминиевых огурцов».
В паузе между песнями Виктор отвечает на записки, пришедшие из зала, зачитывая вопросы вслух:
– «Расскажите о своих японских поклонниках. Чем они отличаются от наших?..» Они действительно отличаются от наших. Своей культурой, не в обиду нашим поклонникам в СССР будет сказано.
– «Будете ли вы сниматься в кино?..» Да, мне сделали такое предложение японские кинопродюсеры. Возможно, съемки начнутся уже этой осенью.
– «Простите за бестактный вопрос. Вы холосты?..» Нет, я женат, – говорит Цой и смотрит на Акико, сидящую в зале.
Еще одна песня. И новый ворох вопросов.
– «Ваша любимая японская группа?..» Это ОГНЕННЫЕ ДРАКОНЫ – группа, с которой я выступаю.
– «Виктор, что бы вы сделали, если бы были главой государства?..» Ну, не знаю. Я не хочу быть главой государства, я хочу петь. Поэтому давайте я вам лучше спою…
Теперь он поет «Восьмиклассницу»:
Вечером, после концерта, Виктора и Акико приглашают на банкет. В банкетном зале советского посольства в Токио много гостей. Светский раут по случаю подписания мирного договора с Японией предваряется речью Михаила Горбачева. Он говорит в микрофон:
– …нам предстоит принять очень важное политическое решение в отношении островов Шикотан и Итуруп. Для этого надо четко ответить на вопрос, кто тут больший патриот? Крики о распродаже, об унижении в связи с подписанием мирного договора с Японией – не что иное, как проявление квасного патриотизма, результат непонимания ситуации. Нам нужны три вещи: политическая стабильность, согласие и сотрудничество, продолжение реформ и выдвижение общенациональных интересов на первый план. Сотрудничество с Японией в интересах страны, для ее подъема – это и есть патриотизм.
Речь удалась. Все присутствующие в зале аплодируют стоя. Горбачев поднимает бокал с шампанским и провозглашает тост:
– За взаимовыгодное советско-японское сотрудничество!
После официальной речи все принимаются за еду. Виктор и Акико пьют шампанское, держась особняком от дипломатической тусовки. Но на них обращают внимание. Неожиданно к ним подходит Раиса Горбачева, жена Президента, в элегантном костюме изумрудного цвета. Ее сопровождает атташе по культуре. В руках Раисы Максимовны Цой замечает пластинку КИНО «Кончится лето», и это вызывает его удивление.
Супруга Горбачева, улыбаясь, протягивает Акико свою ладошку. Акико здоровается с Раисой Максимовной за руку, как принято у японцев, склонив в почтении голову.
– Какая красавица ваша жена, Виктор! – с восторгом говорит Раиса Максимовна Цою. – Очень рада нашему знакомству! У меня к вам просьба…
– Да, пожалуйста…
– Моя внучка Ксюша, оказывается, ваша большая поклонница.
– !?
– Перед отлетом из Москвы она наказала мне обязательно взять у вас автограф. К сожалению, Ксюша не смогла с нами приехать в Японию – учится в балетном… Подпишете?
– С радостью, – говорит Виктор и ставит автограф:
«Юной балерине Ксюше Горбачевой. Удачи! Виктор Цой».
Потом Раиса Максимовна знакомит Виктора с супругом, – они пожимают друг другу руки. Горбачев все еще находится под большим впечатлением от собственной речи, и никак не может переключиться на другую тему.
– Я убежден, что Курилы надо было давно возвращать японцам, – говорит Михаил Сергеевич. – Там больше сорока лет все в разрухе… А теперь процесс пойдет – начнутся японские инвестиции, мы только выиграем от этого дела. Предлагаю выпить…
– …за удачу? – говорит Цой.
– За удачу в наших делах! – подтверждает Горбачев.
Все чокаются бокалами, и пьют шампанское.
Вот теперь можно поговорить и о другом.
– Что же вы Родину покинули? – спрашивает Виктора Горбачев.
– Ну, не знаю, у меня ведь здесь жена, мое творчество. На самом деле я не рвал связей с Родиной. Просто уехал на какое-то время. Да и паспорт у меня советский остался, я по-прежнему гражданин СССР…
Раиса Максимовна вспоминает выступление Виктора в молодежной программе «Взгляд». Это было давно, кажется, четыре года назад. Удивительно, что выступление Виктора смотрела сама жена генсека.
– О, это было что-то! Вы тогда так необычно говорили о кооперации и власти. Не запомнить вас было невозможно! – улыбается Раиса Максимовна.
– Да, было дело, – вежливо улыбается в ответ Виктор.
– Кстати, мне очень нравится эта ваша песня. Перестроечная. Про перемены…
– Вы ошибаетесь, Раиса Максимовна, на самом деле это сугубо личная песня.
– Возможно, но в контексте происходивших тогда в обществе кардинальных изменений она идентифицировалась именно так!
– Да, наверное, вы правы. Мне об этом, кстати сказать, многие говорили.
– Вот видите!
– Да, – подключается к диалогу Горбачев, – мне еще нравится ваша песня про эскадрон. Там, вроде, такие слова… «Мои мысли – мои скакуны, словно искры, зажгут эту ночь…»
– Ну, что ты, Миша! – возмущается Раиса Максимовна. – Это же песня Газманова.
– Да!? – искренне удивляется Горбачев, и, чтобы продолжить беседу, спрашивает Цоя: – А вам нравится Газманов?
– Гамзатов? – переспрашивает Цой.
Смеха ради он коверкает фамилию известного поп-певца.
– Нет, Газманов, певец Газманов.
– Не знаю такого певца. Я знаю только поэта Гамзатова.
К Горбачеву подходит посольский сотрудник:
– Михаил Сергеевич, через час – брифинг в пресс-клубе…
– Да-да, пора. Пора прощаться… – Вдруг, что-то вспомнив, Горбачев хлопает себя по лбу. – Да, чуть не забыл. Науменко просил передать вам привет.
– Кто? – недоуменно спрашивает Виктор.
– Михаил Науменко, мой советник по культуре. Он сейчас у нас в командировке в Швеции, изучает скандинавский опыт музыкального образования детей. Так, глядишь, лет через десять на Евровидении будут побеждать только советские конкурсанты. Что ж, прощайте! Будете в Москве, непременно заходите.
Все это похоже на легкий бред.
– Куда, простите? – опешив, спрашивает Цой.
– Ну, разумеется, в Кремль, – говорит Раиса Максимовна и протягивает ему визитную карточку. – Обязательно заходите вместе со своей очаровательной супругой.
Токио. 21 июня 1992 года
Виктор дома. Он сидит за монитором и редактирует английский текст под заголовком: «Screenplay of The Black Square Romance».[1]
Начало текста таково:
When everything had been prepared for a sleep which means that the teeth had been brushed and some parts of the body had been washed and the clothes were lying shapeless on a chair near a bed, He lied down on a blanket and started watching rough spots of a ceiling that hasn’t been whitewashed for a long time. It was quite a usual day that consisted of a couple of meetings, a couple of caps of coffee and some guests with a wholesome but not really interesting chat in the evening. Having remembered this, He skeptically smiled and then yawned loudly, automatically covering his mouth with a hand. Then his thoughts turned more exalted way and He suddenly asked himself: «What do I have?»[2]
2
…Когда он завершил подготовку ко сну (почистил зубы, принял душ и небрежно бросил одежду на спинку стула), он лег на одеяло и начал разглядывать грубые пятна на потолке, который, видимо, долго не белили. Закончился еще один обычный день: пара скучных встреч, пара чашек кофе, вечерние гости, занимавшие не слишком интересной беседой. Вспомнив все это, он скептически усмехнулся и громко зевнул, автоматически прикрыв рот ладонью. Затем его мысли потекли в иное русло, и он вдруг спросил себя: «И что я имею?»