Казематы служили и местом заточения негодяев, нарушавших порядок или поступивших не по совести, но времена меняются и вместе с ними изменились устои. Лис сильно обеспокоился, предположив, что расчищая площадь на нижних этажах, взрывом открыл проход, обнаруженный Непроизносимым. Его работа закончилась, и теперь по приказу домового там орудуют старатели, коверкая кирками бетонные породы. Лис изучал план Каземат и не нашел ничего, а они, стало быть, нашли что-то, что поможет Непроизносимому выжить в Каторге без поддержки Домов.
- Почему зовиот себя Непроизносимий? Цой мне не ответил.
- А Цой и не знает, но в все довольно просто, - улыбка не сходила с лица, - Непроизносимый прожил уже почти сто двадцать лет и искренне верит в свой секрет долголетия. Он решил, что Каторга не знает его настоящего имени и именно поэтому не может убить.
Анна удивилась годам домового; на вид тучному мужичку около семидесяти. Наверное, окружающая среда, очищенная от всяческих отходов, вырабатываемых людьми в катастрофических масштабах, способствовала увеличению продолжительности жизни. Столько всего необходимо проверить, добравшись до лаборатории Резервации.
- Это правда, Каторга не убивает, не зная имени?
Лис рассмеялся такой наивности, но признал: вопрос справедливый. Коровы ведь исцеляются. Чудища, каких свет не видывал, ходят по земле. Нелюди, о которых кроме их немыслимых сил ничего не известно. Мало ли, чем еще мог удивить мир.
- Нет, разумеется. Просто за стены не выходит, а выйдет без подготовки и помрет от твари какой, ну или просто от старости.
- Ти говорил, Домов семь, а назвал только шесть.
- Верно, - согласился Лис, отдав должное удивительному умению вести счет и следить за беседой под действием гона. - Домов было семь, еще один стоял там, где сейчас простирается нескончаемое ничто, называемое Пепелищем. Пожарище очернило столько зеленой земли, не пожалело и дом Миры.
- Мири? - вспомнила имя, названное Лисом и реакцию Кары. - Имя, что ти назвал... Мира, почему Кара так отреагировала?
- Так звали ее мать. Сильная женщина, запузяченная провела по выжженным землям тех немногих, уцелевших во время пожара, детей в основном, мало кому исполнилось двадцать.
- Запью...? - пыталась повторить слово Анна.
- Ну, с животом, - объяснил Лис, описывая дугу у чрева.
Стало ясно, почему многие недолюбливали Непроизносимого, к тому времени, еще не успевшего разменять третий десяток. Мира привела выживших к ближайшему дому - Казематам, а он никого не впустил, объяснив отказ отсутствием мест.
- Места были?
- Достаточно, могли разместить всех, а вот с едой действительно беда, прокормить бы не вышло. Никто кроме Непроизносимого не решился взять на себя ответственность, и его можно понять. Парень действовал во благо живших за стенами. Никто не знает, как бы все обернулось, если бы пришлось делить еду. В то время еще не ставший домовым, но сделавший нелегкий выбор; службы тогда не существовало, но после той ночи, после того, как он не открыл ворота и, можно сказать, обрек каторжников на смерть, жители домов осознали ошибку: нельзя жить за счет смерти.
Лис рассказал, как каторжане собрались и приняли решение, выбрав домовых, которые занимались нуждами Дома, нуждами каторжников. Так и появились семь Домов. Семь, в память о том, с чего и как все началось, с Дома Баграда.
- Виходит, домовой не главний?
- Не-а, домовые ведут учет и имеют право голоса, как и остальные, - ответил Лис, - решение принимается большинством, каторжниками, - улыбнулся и добавил: - Именно поэтому, у меня все получится. Выманю и пока воевода будет говорить с упертым, как бес Непроизносимым, я вернусь, войду через ворота и уговорю принять людей Кары.
- Воителей! - смешно передразнила Анна, пригрозив пальчиком.
- Воителей, - улыбнувшись, поддержал Лис.
- А у тебя точно получится?
- А то! - переисполненный уверенностью ответил Лис, хлебнув из бутылки.
- А сколько спасла Мира?
- Точно сказать не могу, этого в уцелевших записях нет.
- Каких записях? - поинтересовалась Анна, учтиво изъяв бутылку из рук Лиса и отпила. В глазах помутилось, все немного поплыло.
- В тех, что вели написатели дома Миры, я обнаружил их относительно недавно, в походе на Пепелище.
- Виходит, эти люди не дикари вовсе, а потомки дома Миры, те, кого она спасла?
- Я предположил в точности также, Милаха и оказался прав.
- А если ошибся?
Лис пожал плечами и ответил не дрогнув:
- Убили бы.
- Так нельзя! Это безрасс...
- Только так и нужно, - перебил он, не позволив закончить. - Завтра наступит в любом случае, а вот нас с тобой там может и не быть. Свыкнись с мыслью: ты можешь умереть в любой момент. Считай, что уже мертва и тогда все покажется в истинном свете. Солнце ярче, луна холоднее, пища вкуснее, - в глазах вспыхнули огоньки влечения, он приблизился. - Женщины краше.
Анна знала, как бывает, когда мужчина и женщина остаются запертыми в комнате с алкоголем и поспешила сменить тему.
- Почему пробовали принять их раньше?
- Поначалу пытались, но то были небольшие группы, ты сама видела реакцию. Слишком враждебны и агрессивны. Но Кару слушают, и может быть завтра, наступит день, когда их бессмысленная борьба против всех и самих себя прекратится, а Непроизносимый поступит правильно.
Лис приложился к горлышку, запрокинув голову.
Из-за стены, на которую облокотились, стали доноситься постанывания.
Усиливались и несколько раз обернулись криками, вынудившими стражников подбежать к двери. Возбужденный голос Кары послал их прочь. Через минуту стоны прекратились. Да, что-то в мире однозначно не меняется.
- Теперь мы точно не умрем, - констатировал Лис, самодовольно улыбнувшись. Поднял бутыль в воздух и выпил за сказанное. Анна не отставала, взяла бутылку и сделала смачный глоток. Алкоголь развязал язык, и она, переборов себя, поделилась с Лисом тем, чем не делилась ни с кем, даже с Василием. Поделилась неспроста; легкое похрапывание дало знать, - собеседник готов слушать, и она, наконец, выговорилась, на родном языке; так проще, только так можно остаться непонятой, главное - сказать, произнести вслух и тогда боль станет легче. Поделилась тем, как все ненавидит, в первую очередь саму себя. Как направляется к бункеру, скрипя сердцем. Каждый новый шаг на пути, как очередная ступенька к эшафоту. Ведь там, в Резервации Второго Эшелона в удобной стазис-камере пребывал ее скотина-муж. Произнесла его имя, почувствовала, как закипает ненависть внутри, гонимая жгучим алкоголем. Возненавидела себя, вспомнив о решении связать с ним жизнь. Помнила день в деталях, почти дословно. Ответила «Да!» голосом полным любви и желания на вопрос священника о том, готова ли к браку; не подозревала, что нет. От теплых чувств не осталось и следа. Заплакала. Максимилиан был таким не всегда. Офицер Авиационного отряда специальных операций. Красивый, видный мужчина, прекрасный отец. Как за всем этим блеском и добротой скрылось чудовище? Почему никто не разглядел в нем это отродье? Почему не разглядела она? Необходимо дойти, она обязана. Речь о Человечестве и если ей одной уготовано остаться несчастной, ради счастья и жизни людской расы, - пусть так.
Интересно, а можно сломать стазис-камеру? Повредить? И пусть сдохнет внутри, пусть мороз умертвит в нем каждую ожидавшую пробуждения клетку. Вот тебе и человек науки, - ненависть на клеточном уровне. Наверное, можно повредить капсулу, будь Анна инженером, но инженером она не была, им по совместительству был Василий, но Василия больше нет. Попыталась вспомнить его голос, не смогла. Голос - первое, что умирает в памяти о человеке. Когда закончила, выдохнула и сделала смачный глоток из бутылки. Сопящий во сне Лис не услышал ее откровений; оно и к лучшему.
ГЛАВА 13