- Я тут фильм один посмотрела, - говорит вдруг, резко отстраняясь и отходя к окну. Его бокал с Hennessy почему-то уже у неё в руке и она отпивает янтарную жидкость. Морщится, кашляет, но глотает.
- Что за… - начинает он.
Пытается собраться с мыслями и понять, о чём это она, но ничего не выходит, всё слишком внезапно, хотя, какая, в сущности, разница, главное, что она здесь.
- Что за фильм? - Наконец получается как-то сформулировать.
- Там Фассбендер снимается, он такой секси, но это неважно, ты лучше. Так вот. Раздевайся.
Ему даже не нужно спрашивать, зачем. И так всё ясно. Трахнуть его хочет, и, скорее всего, как-то совершенно дико и неприлично, но чего ещё от неё ожидать, от ведьмы.
Он расслабляет галстук, смотрит ей в глаза, чувствует, как набухает, твердеет член, а мыслями уже в ней, в девчонке этой сумасшедшей, которая всю его жизнь наизнанку вывернула, а ему всё мало.
- Быстрее, - подгоняет, а сама уже стаскивает платье, под которым ничего нет. Каблуки тоже сбрасывает. Наконец-то.
У него перехватывает дыхание, настолько она красива, само воплощение первородного греха, идеальная в своей абсолютной наготе, совершенное создание, прекрасное, как ангел, но ангел с глазами демона.
Он раздевается полностью и подходит к ней ближе, она пятится к самому окну, огромному, во всю стену, пока не упирается задом в стекло, улыбается так плотоядно, развратно, знает ведьма, что никуда он от неё не денется.
- Чего ты хочешь? - Спрашивает, а сам уже знает ответ.
- Ты же умный, сам догадаешься, - поворачивается к нему спиной, ноги уже раздвинула и плавно качает бёдрами.
От её вида его бросает в жар и пот, а стояк у него такой, что головка вот-вот взорвётся, сочится смазкой и хочет туда, в горячую, скользкую тьму у неё между ног. Он приближается медленно, держа себя в руках из последних сил, пытаясь не сорваться, но ей, кажется, только это и нужно. Одной рукой берёт её за горло, а вторая уже у неё между ног, и по пальцам мгновенно течёт её сок, они скользят между её складочек вперёд и назад, проскальзывают в дырочку и тут же выходят, она стонет разочарованно и течет ещё сильнее, так, что на полу уже целая лужица, а он все дразнит пальцами и сжимает ее тонкую шею, упирается членом ей в задницу и сам почти умирает от желания засадить ей прямо сейчас, но нет, пусть ещё немного помучатся.
- Петир, - умоляет. - Пожалуйста…
Он и сам уже просто на грани, под локоть подхватывает её правую ногу и входит в неё очень медленно, проскальзывает в мокрую щель так легко и беспрепятственно, как ключ в хорошо смазанную замочную скважину, упирается до конца, прижимает её своим телом к стеклу и хрипит ей на ухо:
- Ты этого хочешь? Чтобы весь город видел, как я тебя трахаю? Ебу тебя голую сзади у всех на глазах? Чтобы все знали, что ты - моя?
Она молчит и только хрипло, тяжело дышит, но ответ ему и не нужен, он всё знает и так. И он трахает, трахает её так, как ей хочется, как она высмотрела в каком-то дурацком фильме, да и хрен с ним, с этим фильмом, может, не такой уж он дурацкий, если благодаря ему сейчас оба они обезумели от похоти. Он трахает, вколачивается в неё до упора, пока она мокрая от пота прижимается голыми сиськами к стеклу и пытается упираться в него ладонями, но они всё время соскальзывают, издавая мерзкие звуки, которые ему почему-то нравятся.
Это всё, без сомнения, стоило ожидания длиной в три недели, пять дней и восемь часов. Стоило ожидания длиной в вечность.
Он, наконец, отпускает её шею, давая вздохнуть полной грудью, но она жарко шепчет:
- Оставь… Мне так… Нравится…
И сдавленно стонет, как-то даже немного жалобно, а он от этих её тихих стонов только ещё больше распаляется, снова хватает за шею, крепче сжимает и вбивается членом всё глубже и глубже. Наконец, она вскрикивает и сжимается вся, пока он продолжает долбить, не останавливается, знает, что ей так нравится. Входить в неё становится трудно, мышцы влагалища сжаты судорогой, но намного, намного приятнее, когда она такая узкая, и от этих ощущений он сам уже совсем на грани.
- Пусти… - Тихо шепчет она.
Он нехотя отпускает. Выскальзывает из его рук, поворачивается и вот уже стоит перед ним на коленях, волосы мокрые от пота, всклокоченные все, лицо красное, губы горят, но глаза горят ещё ярче. Размыкает голодные губы, и он лишь успевает поднести к ним головку, когда из неё вырывается сильная, упругая струя спермы, попадает ей в рот, забрызгивает лицо, волосы, Санса глотает, а в глазах такое наслаждение, что если бы он сдох прямо здесь и сейчас, это была бы самая лучшая смерть в истории.
Медленно она поднимается и целует его, глубоко, с языком, так, чтобы он в полной мере почувствовал свой собственный вкус на её губах, и оба они дрожат мелкой, нервной дрожью.
- У меня для тебя сюрприз, - говорит и водит лисьим своим носом по его щеке.
- Что, ещё один? - Выдыхает со смехом.
- Угу, - урчит, как кошка, на этот раз довольная, сытая.
- Какой?
Разговор прерывает звонок мобильника.
- Не буду отвечать, - говорит Петир и целует её, но она не даётся.
- Ответь.
Он пожимает плечами, идёт за телефоном.
- Да? - Дальше просто молчит. Долго молчит, слушает. - Да, да, Нед, я здесь. Да, я в порядке. Приеду сегодня, так скоро, как смогу…
Она смотрит с прищуром и улыбается, как русалка, хитро и многозначительно.
- Что сказал папа?
- Что Лиза… Была в горах с Роббом и Джоном, и кто-то там был ещё… И… И она сорвалась со скалы. Тело только что нашли спасатели.
Санса довольно жмурится.
- Как? - Выдыхает он.
Она пожимает плечами.
- Я учусь. Может быть, медленно, но учусь. “Энциклопедия ядов” - полезная штука. Есть среди них такие, которые действуют не сразу, а через время, и никаких следов. Очень удобно, на самом деле. В итоге, я в Нью-Йорке, а тётя Лиза… Была где-то в горах, и, о ужас, упала в пропасть. Какая нелепая смерть, не правда ли?
Вот так, Петир Бейлиш. Пока ты просчитывал варианты и строил планы, она уже сделала ход и выиграла. И твоё счастье, что в этой игре она на твоей стороне.
Подходит к ней, смотрит в глаза и молчит. Голые оба и всё ещё потные.
- Санса, - негромко совсем, полушёпотом. - Почему я?
Она притягивает его к себе, обнимает, всем телом вжимается, шепчет в ответ:
- Потому что ты мой, Петир, а я твоя, - и кусает его за шею, на этот раз сильно, следы наверняка останутся. Укус горит на коже как клеймо, но он не протестует, терпит молча. - Когда ты станешь королём этого грёбаного мира, я буду на троне рядом с тобой, и никто не сможет нам помешать.
Зарывается носом ей в шею, вдыхает запах её волос, её кожи. Пахнет цитрусами и еще чем-то сладким… Колой?
- Твои родители будут против.
Он не видит её лица, но знает, что она улыбается.
- Мы что-нибудь придумаем.