Петир замирает в ней и смотрит, смотрит на неё бесконечно, а глаза потемнели от страсти, из серо-зеленых стали почти чёрными, и эта тьма ей знакома, она живёт в ней самой, тьма, в которой они одни, и нет никого кроме них во всей Вселенной. Они - её центр, конец и начало всего, только они двое имеют значение, а всё остальное - пыль, тлен и небытие.
Будто очнувшись от гипноза, он начинает двигаться в ней, сперва медленно, давая ей прочувствовать себя как следует, затем всё быстрее, наращивает темп, толчки сильные и уверенные, опыта ему явно не занимать, и у неё уже слёзы на глазах, ощущения настолько невыносимо-прекрасные, что держать их внутри не выходит, рвутся наружу слезами и стонами (Да! Да! Петир, глубже! Ещё!), он тоже стонет в ответ её имя и трахает, трахает, кусает губы, находит ладонями её груди, сжимает и мнёт, заставляя её стонать ещё громче.
Даже если бы вся семья, весь город появились сейчас на пороге комнаты, им на это уже наплевать, остановиться никак нельзя, не добравшись до финиша они просто умрут, и они это знают оба.
Он так стонет, рычит и хрипит, как никогда, ни разу не было с Лизой, Санса знает, она о нём знает всё, а вот он понятия не имеет, на что она способна, на что готова пойти ради него.
Они так ни разу и не поцеловались, им сейчас не до этого, поцелуи хороши для прелюдии, но не тогда, когда пожар, когда пламя кипит и пожирает тела и души, оставляя после себя только пепел.
Санса пылает, горит, возрождаясь к совершению новой, неизвестной до этого момента жизни, и он возрождается вместе с ней. И всё, что было до - ошибка, а то, что сейчас между ними - единственно правильно и хорошо. Неизбежно. Неумолимо. Спастись не суждено никому.
Его толчки из размашистых становятся быстрыми, он почти не выходит, вбивается всё глубже до конца, до предела, она чувствует, как его член раз за разом упирается, долбит в самую глубокую точку её влагалища, куда никто до него не доставал, хлюпает там просто оглушительно, правильно, как и должно быть у них.
Она уже близко, вот-вот взорвётся изнутри, но он взрывается первым, даже не пытаясь выйти из неё, знает, что это ему не под силу и кончает, наполняя её своим семенем, стонет при этом довольно и сыто, самец, взявший свою самку, и теперь она принадлежит только ему.
- Прости, - шепчет хрипло. - Я не хотел…
- Я на таблетках, - отвечает она, дыша тяжело и рвано. - Всё хорошо…
- И ещё за то… что так быстро всё… Ты не…
- Ничего… Я давно хотела, чтобы ты сделал это… языком…
Повторять дважды ему не надо, он медленно выходит из неё и опускается на колени, оказываясь между её ног. Языком он работать умеет, она и не сомневалась никогда, и он лижет её с наслаждением, забирает в рот её губы и клитор, посасывает, потом снова лижет, а пальцы скользят в её дырочке, сразу три, как она и просила в прошлый раз, там им тесно, но так хорошо, что она вся трясется от возбуждения и ловит, и ждёт эту самую последнюю волну надвигающегося оргазма. Все её складочки уже набухли, налились, покраснели, блестят от смазки и его слюны, и она смотрит, не отрываясь, старается запомнить каждое мгновение, каждое движение его языка, губ и пальцев, и он тоже смотрит ей в глаза и жадно ловит отблески первобытного наслаждения в их глубине. Как бы ни хотелось ей оттянуть самый сладкий миг, он всё равно наступает внезапно и резко, так, что она вскрикивает и выгибается в судорогах, ощущая пульсацию там, куда раз за разом скользят, проникают, толкаются его пальцы. Не помня себя, она хватает его за волосы, давая понять, что сейчас ещё не время останавливаться, и он всё понимает, продолжая работать языком и рукой.
Эти мгновения кажутся вечностью, липкой, горячей, влажной, только её и ещё сероглазого бога, подарившего ей эту вечность.
Постепенно она успокаивается, затихает, ему приходится остановиться тоже, хотя по его всё ещё голодному взгляду Санса понимает, что ему мало, он хочет ещё и ещё.
Петир поднимается во весь рост, и она притягивает его к себе, обнимает за шею, прижимается к нему всем телом, обвивается вокруг руками и ногами, будто хочет забрать его себе навсегда, до конца времён, только он и она, и весь мир принадлежит им двоим.
- Ты мой, - шепчет. - Никому не отдам.
- Санса… Девочка моя… - Прижимает её к себе, нежно гладит по волосам, по спине. - Я ведь женат… Ты же знаешь, как всё сложно… При разводе я многое теряю…
Она чуть отстраняется и заглядывает ему глаза.
- Разводиться не обязательно, можно решить эту проблему… иначе. Как… Как с Визерисом.
В его взгляде проскальзывает… Одобрение?
- Можно, но только по-умному, в подходящий момент, понимаешь? Если с ней что-нибудь случится, то я - главный подозреваемый, а ты же помнишь, что я тебе говорил о мотивах?
- Помню…
- Не переживай об этом, - водит носом по её шее, целует и шепчет, - я что-нибудь придумаю.
========== Shame(less) ==========
Глоток коллекционного Hennessey привычно обжигает горло, в окна нью-йоркского офиса на седьмом этаже барабанит осенний дождь.
Он стоит, прижавшись лбом к стеклу, и думает о ней. Не виделись они три недели, пять дней и уже почти восемь часов. У него дела, ему нужно быть в Нью-Йорке. Хорошо хоть Лиза не потащилась с ним, осталась гостить у сестры. У Сансы есть свободное время до начала зимнего семестра, и она тратит его на путешествия.
Где она сейчас? В Сиднее? В Москве? Может, в Ницце? В Монако или в Сингапуре? На Аляске? Она где угодно, только не с ним. Веселится, наслаждается жизнью. Без него.
Жестокая, злая девчонка, без которой жизнь стала пресной и однообразной. Деловые обеды, встречи, сделки, выгодные вложения, полезные знакомства - всё это бессмысленная суета, просто способ как-то убить время в ожидании встречи.
Когда? Как он дошёл до такого?
Он-то, дурак, убеждал себя, что для него это был лишь холодный рассчёт, очередная игра, спланированная и умело разыгранная партия. Обычно с ним так и бывало. Но разве с ней может быть обычно?
Ощущение такое, будто она вырвала сердце у него из груди и забрала себе. Сердце, о существовании которого он забыл уже очень давно. Спрятал его подальше, надёжно спрятал, закрыл на замок, залил бетоном, чтобы уже наверняка никто и никогда до него не добрался.
Ей хватило одного взгляда.
Еще тогда, в самом начале, когда она предложила ему клубнику… Уже тогда для него всё было кончено, только он об этом еще не догадывался.
Петир делает большой глоток своего любимого коньяка и снова прислоняется лбом к стеклу. Закрывает глаза.
Санса…
Где ты, Санса…
Пищит офисный телефон, и он нехотя подходит к столу, нажимает кнопку громкой связи.
- Да.
- Мистер Бейлиш, к вам посетитель.
- Я занят. Запиши на завтра.
- Но мистер Бейлиш, она не желает…
Дверь распахивается, и в его кабинет врывается огненное торнадо.
- Я не желаю ждать, мистер Бейлиш.
- Санса…
Следом за ней почти вбегает взволнованная секретарша.
- Мистер Бейлиш, я пыталась её не пустить, но… - Голос дрожит, вся трясётся. Боится его, как и многие, кто знает его достаточно хорошо. И правильно делает.
- Всё в порядке, Рос. Сегодня меня ни для кого больше нет. Даже если будет звонить президент или королева Англии. Меня нет. Ясно?
- Да, сэр.
- Прекрасно.
Дверь он, конечно же, запирает.
Поворачивается и тут же наталкивается губами на её губы. На каблуках она выше него, и ей приходится наклонить голову, а ему задрать вверх свою, это ему непривычно, ненормально как-то, но разве с ней может быть нормально? И он повинуется её требовательным губам, пальцам, которые уже зарылись в его волосы, растрепали идеально уложенную прическу за несколько сотен, но на такие мелочи ей, как всегда, плевать, она просто хочет его целовать, терзать его губы и урчать как голодная кошка над сочным куском кровавого мяса. Его губы сами собой расплываются в улыбке, но улыбаться не получается, тут уж не до улыбок, когда на тебя напала оголодавшая дикая бестия. И он не сопротивляется, он прижимает её к себе изо всех сил и целует, кусает и стонет в ответ.