Он мчался, не разбирая дороги, надеясь, что конь вывезет куда надо. Лесные тропинки веером разлетались в разные стороны, но Брудаз упорно выбирал только ту, которая никуда не сворачивала.
Когда всадник едва не свалился с коня, два раза заснув на ходу, им решено было остановиться. День кончился, наступила ночь. "Видно, придется мне спать на голой земле, раз я отказался от перины Одина", – подумал Хорнунг. Он спешился и, взяв коня под уздцы, пошел в сторону полянки с мягкой, как шелк, травой. Яркая луна хорошо освещала все вокруг. И тишина стояла оглушительная. Поэтому Хорнунг сразу услышал, едва выйдя на поляну, что кто-то зовет на помощь. Приблизившись на звук, капитан увидел срубленное дерево, а под ним – лежащего человека. Огромный ствол придавил беднягу так, что ему самому выбраться было не под силу.
Хорнунг в привычную сторону повернул камень на своем чудесном кольце и как перышко отбросил тяжеленное дерево. Человек облегченно вздохнул и поднялся с земли.
– Благодарю тебя, незнакомец. Ты спас мне жизнь. Еще немного и пришли бы дикие звери, разорвали б меня. Скажи, как твое славное имя, чтобы я мог воздать хвалу. Не из асов ли будешь? Что это за сияние такое?..
Хорнунг поспешил "выключить" кольцо, повернув в обратную сторону камень, горевший синим сапфирным светом.
– Хвалу воздают богам. Я же всего лишь простой смертный. Вёльд Хорнунг меня зовут.
– А я Олав Дровосек. Неудачно подрубил дерево, оно возьми и придави меня…
Олав Дровосек отыскал свой топор и, узнав, что его спасителю негде переночевать, пригласил к себе.
– Хоромы, конечно, у меня не столь велики и роскошны, как у Одина, но еда и теплое местечко для путника всегда найдутся.
Вскоре они подошли к одинокому хутору. В небольшом домике в окнах теплился оранжевый свет, там не спали, ожидая возвращения главы семьи. Олав Дровосек отвел коня Хорнунга в конюшню и дал ему овса. Гость был приглашен в дом и радушно принят хозяйкой. Её звали Глукарда. И была у них еще дочь на выданье, лет 15-ти, рыжеволосая, с синими глазами красавица.
Вот уселись на лавки вокруг семейного стола, стали есть и пить. Дочь, которую звали Вервой, подавала блюда. За скромным ужином Глукарда поведала, что живут они неплохо. Только нет сыновей в доме. Одного загрыз медведь, другой подался в матросы. Но главной заботой матери и, разумеется, отца, была их дочь. Не за кого девке замуж выйти. Кругом на сто верст ни одного человека нет, не за сохатого или косолапого же ей идти. Вот так и живем, сказала Глукарда, а сама приглядывается к гостю, и было видно, что старуха примеряет его на роль жениха для своей дочки. Верва на капитана смотрела только боковым зрением, которое у человека более развито, особенно у молодых девушек на выданье.
Вот поели хозяева и гость, легли спать. Хорнунгу постелили на широкой лавке у окна. Он лежал, таращился во тьму и думал, что хорошо бы здесь обосноваться. Взять в жены красавицу Верву… Рыжеволосые они, говорят, страстные любовницы… Жениться, стало быть, завести детей, может, здесь к этому никаких препятствий нет… Ну и вот… рубить лес с Олавом, ходить на охоту, в общем, жить тихой, спокойной жизнью…
Нет, сказал себе капитан, это и есть СОБЛАЗН. Я не должен ему поддаваться. Я уже семейный человек, пусть невелика у меня семейка, но все же… Жена меня ждет, в конце концов. И еще меня ждут товарищи. Я не могу их бросить в беде.
Засыпая, он слышал, как шепчутся хозяин с хозяйкой, лежа в своей нише возле печки. "Ты видел у него кольцо на пальце? – спрашивала мужа Глукарда. – Это же кольцо Улля!" – "Если бы у меня было такое кольцо, – ответил Олав, – со мной никогда бы не случилось того, что случилось сегодня". – "А если бы я имела это кольцо…"
Хорнунг уснул.
По утру, за завтраком, хозяйка подала на стол какой-то темный напиток, по цвету напоминающий кофе и на вкус тоже горький, но все же не кофе. Однако бодрящие свойства напиток имел отменные. Пах он лесом, грибным томящим запахом, белая пенка плавала по верху. Гость подул на горячий отвар, вытянув губы трубочкой, осторожно отхлебнул. С каждым глотком раскрывались все новые и новые вкусовые оттенки напитка. Олав тоже пил отвар с удовольствием, видно было, что среди местных жителей этот напиток имел большую популярность.
Наблюдать за хозяином, как он ест и пьет, было весьма любопытно. Он гукал, присёрбывал, после каждого глотка довольно крякал. И нос его, большой мясистый нос становился все более сизым. Это было так смешно, так смешно, ох, ха-ха-ха… Хорнунг не мог уж более сдерживаться и стал хохотать так, что пробрала ик'ота. Теперь уж смеялись над гостем, после каждого его ика, и веселье это было искренним и совсем не обидным.