Невеселый смешок горел на моем языке. Я всегда хотел вернуть ту жизнь назад.
Сомневаясь, мои ноги балансировали на земле, а рука крепче сжала рычаг газа.
Кристофер встретил мой взгляд, смотря так, будто знал, о чем я думал, будто предлагал какую-то ненормальную сделку. Он позаботится о ней, если я просто испарюсь.
Эли продолжала бороться, умолять и плакать. В последний раз я позволил себе встретиться с ее взглядом. Двигатель взревел, когда я крутанул газ. Эли закричала сквозь слезы:
— Джаред… нет!
И я запомню ее вот такой, чертовски сломленной, разрушенной мной.
Потому что это было тем, что я всегда делал.
Я разрушал все, к чему прикасался.
20 глава
Элина
— Джаред, нет!
Слова эхом отдались в ушах, будто это была вовсе не я. Как будто, это не мои слова. Будто этот голос, возможно, не принадлежал мне.
Потому что в этом голосе было слишком много боли.
Я наблюдала, как завернув за угол, исчезла его задняя фара, и шум байка разорвал ночь.
Я была опустошена. Каждая моя надежда раскололась, разломилась на куски, будто их разорвали.
— Джаред, нет.
На этот раз, это был всего лишь шепот, произнесенный от сердца, которое забрал с собой Джаред, когда повернулся ко мне спиной.
Однажды, я пообещала, что возьму все, что он сможет мне дать. Каждую предложенную им частичку. Я охотно пошла на риск. Где-то внутри, я всегда знала, что потеряю его.
Я просто не подготовилась к тому, как это будет чувствоваться.
— Джаред… — вновь прошептала я.
Кристофер крепко обнял меня сзади.
Перестав бороться, я признала свою ошибку, и, схватившись за живот, попыталась удержать себя.
Но Кристофер уже держал меня.
Его губы прижимались к моему затылку, пока он держал на себе практически весь, мой вес.
— Шшш… Эли… давай, пожалуйста, перестань плакать, — умолял он.
Но все, что я могла делать — это оплакивать мужчину, который разрушил что-то настоящее, мужчину, который так сильно ненавидел себя, что не мог видеть то, что у нас, на самом деле, было.
— Иди сюда, — Кристофер медленно повернул меня и притянул к своей груди. Мои руки были зажаты между нами и сжали его футболку. — Все хорошо, — уверил он.
Я заплакала еще сильнее.
Кристофер напрягся, одной рукой, обернутой вокруг моей спины, он указал куда-то позади меня.
— Почему бы вам не вернуться обратно, и не заняться своими гребаными делами? Тут не на что пялиться.
Кристофер пробормотал у моего уха:
— Пошли, Эли, нам нужно подняться наверх. Думаю, мы перебудили весь дом, и прямо сейчас, мы не готовы иметь дело с этим дерьмом.
Я едва смогла кивнуть.
Обняв меня за талию, Кристофер направился к лестнице. Держась за перила, я заваливалась на бок от боли, которая вынуждала меня упасть. Поднимаясь по ступенькам, ноги дрожали.
Кристофер сильнее прижал меня.
— Все в порядке, Эли… Давай, ты можешь сделать это.
Квартира была слишком тихой, напоминая мне о том, что я потеряла.
Болела каждая частичка тела, боль была так глубоко, что я чувствовала ее в тех местах, о существовании которых не знала.
Он ушел.
Из желудка стала подниматься тошнота.
— Думаю, меня сейчас стошнит. — Я побежала в ванную и упала на колени, очищая свои внутренности.
Опустошение.
Разорение.
Разрушение.
Он обещал, что сделает это.
Опустив голову, я заплакала, твердый пол впивался в колени.
Я знала, что он сделает это.
Кристофер последовал за мной и запер за собой дверь. Он вытащил из нижнего шкафчика махровое полотенце и намочил его.
Затем он опустился на колени рядом со мной.
— Вот. — Он вытер мой рот и смочил лоб. Выражение его лица было смесью сочувствия, злости и остатков жестокости Джареда. Кровь высохла и размазалась полосками там, где он ее вытер. Одна сторона его рта уже начала опухать, и синяк образовывался под правым глазом.
Он встал и промыл его, а затем снова передал мне холодную ткань.
— Спасибо, — тихо пробормотала я, и упала на твердый пол.
Опустившись по стене, Кристофер, сгорбившись, сел у закрытой двери, и вытянув ноги перед собой, уставился на меня, его тело колотилось как мое сердце.
— Мне жаль, — прошептала я, прижимая ткань ко рту, ища комфорт, но его не было.
Опустив свой взгляд, он покачал головой, затем снова посмотрев на меня, его взгляд пригвоздил долей злости, что подстегивала его появление в моей комнате пятнадцать минут назад.