Это и раздражающее пиликание, которое продолжало исходить от телефона Эли каждые десять секунд.
Экран засветился, она набрала сообщение, положила телефон обратно на кровать, и потом это все повторяется снова.
— Ты знаешь, что это, на самом деле, чертовски раздражает, так ведь?
Он оперлась на локоть и посмотрела вниз на меня в смятении.
— Что?
— Ты болтаешь с кем-то, в то время как ты, как подразумевается, должна смотреть кино со мной.
Она закатила глаза.
— Я смотрю кино с тобой. — Ее телефон пиликнул снова. Ее зеленые глаза расширились, и он засмеялась.
— И кто это настолько важный, что ты охотнее общаешься с ним, вместо того, чтобы уделить все свое внимание мне? — я, в самом деле, не понимал, почему чувствовал себя раздраженным и унылым, и немного злым, но дерьмо... она была той, кто предложил, чтобы мы посмотрели кино, сказала, что хочет просто расслабиться и отдохнуть. Она, как предполагалась, была моей на всю ночь.
— Уделить все мое внимание тебе, хм? Я думала, мы смотрели фильм.
Я не упустил тот факт, что она не ответила на мой вопрос. Это был парень. Ублюдок. Я не мог сказать, чувствовал ли себя защитником или собственником, потому что замечал и проблески невинной маленькой девочки, о которой всегда заботился, и красотки, которая лежала на своей кровати. И я не имел гребаного понятия, была ли та, которая лежит на кровати, невинна или нет.
Боже. Я не мог даже переварить эту мысль.
Но, черт, ей двадцать, и я не питал иллюзий.
Телефон пиликнул снова, и прежде чем понял, что делаю, я перевернулся на руки и колени. Прополз несколько футов по полу к ее кровати и забрался на нее. Я схватил ее глупую белую штучку, которую она закопала в одеяло.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — она была захвачена врасплох, и ее голос звучал шокировано, и скрипуче. У меня как-то получилось заключить ее в клетку, мои ноги по обе стороны от ее, одна рука лежала на кровати чуть выше ее плеча, а другая держала ее телефон. Ее рот открылся, а глаза расширились от удивления. Я был так близко к ней, я мог чувствовать ее сердцебиение, ровные и сильные удары. Что-то внутри меня кричало, чтобы я отстранился, потому что я, без сомнения, понимал, что не должен таким способом находиться рядом с ней, что не должен позволять моей крови вскипать, мчаться, гудеть, когда я слушаю, как ее сердцебиение ускоряется. Мне не должно нравиться, как она реагирует на меня.
Но мне нравится.
— Кто это? — спросил я.
— Это просто Гейб.
— И кто, твою мать, этот Гейб такой?
Она, казалось, освободилась от ступора, в котором была, и фыркнула:
— Тебе, что двенадцать, Джаред? Ну вот, еще. И кто, черт побери, ты такой, чтобы спрашивать? — сказала она, когда забирала свой телефон из моей руки.
Я хотел говорить с ней, смотреть на ее рот и целовать его в одно и то же время.
— Твой друг, помнишь? И друзья не позволяют друзьям переписываться с какими-то мудаками. — Или ходить с ними на свидание.
— О, правда?
— Правда.
Ее грудь вздымалась, когда она смеялась, и я был уверен, она думала, что этот сладенький звук будет устрашающим и дерзким. Она подтянулась, чтобы сесть, и расправила свои плечи.
Боже, я действительно хотел поцеловать ее.
— И с чего ты взял, что Гейб — мудак? Ты ничего о нем не знаешь.
Я наклонил голову к часам, около ее кровати, которые показывали, что время было не подходящее.
— Тогда, что он хочет?
— Он попросил, чтобы я приехала и потусовалась с ним.
— В час ночи? Это как раз то, о чем я говорю. Что Кристофер думает об этом парне?
— Ой, да ладно. Кристофер? Неужели? И, если ты не заметил, я больше не маленькая девочка.
О, да. Я очень даже заметил.
— Ну, мне не нравится это. — Очевидно, ее брат не присматривал за ней. Он никогда этого не делал. Это всегда была моя работа.
— Тебе не нравиться это, ха?
— Нет. — Мои глаза бродили по ее лицу, выискивали что-то. Я не был уверен, что именно. Она не была моей. Я, на самом деле, даже не знал ее. Но хотел узнать.
Она моргнула несколько раз, покачала головой, посылая мне маленькую улыбку.
— Ты такой смешной, Джаред. И я не планировала уезжать. Я сказала ему, что занята.
Облегчение растянулось в моей груди, в то время как я дотянулся и снова взял прядку ее волос, как будто это небольшой контакт между нами, что-то, что связывает нас вместе. В этот раз я наматывал его на пальцы, смотря в ее лицо.
Внезапно, все стало ощущаться медленным и вязким, как мед — мой рот, ее глаза, напряжение, которое вдруг заполнило воздух. В течение минуты, я хотел притвориться, что ничего не произошло, что годы прошли, и я все еще хорош для нее, и что, возможно, Эли, посмотрит на меня таким образом. Притвориться, что, может быть, у меня был бы шанс. На тот момент, притворство, казалось, достаточно хорошим состоянием.