— Джаред... пожалуйста.
Ее пальцы сжали мои плечи.
Голова закружилась, пульс подскочил, и я отчаянно жаждал каждый сантиметр ее тела. Я был крайне возбужден, моим чувствам требовалась перезагрузка — я был переполнен — все вокруг ускорялось, замедлялось и усиливалось.
Реальность обрушилась на меня.
Нет.
Я оторвал свой рот от нее, тяжело дыша, обезумевшие глаза бродили по ее лицу.
Она вжимала свои пальцы в мою кожу, умоляя.
Нет.
Я отстранился, освобождая ее ноги. Они затряслись, когда коснулись пола.
Я поддержал ее, потом положил руки ей на плечи и заставил себя отойти.
Её пальцы взлетели к губам, как это было после первого взрыва фейерверка в небе.
— Джаред? – прошептала она в темноту холла.
— Дерьмо! — пробормотал я.
Был огромный соблазн вернуться к девчонке, которая имела столько власти надо мной и затмила мой разум.
Я не заслуживаю ее.
Я никогда не заслужу, и неважно насколько сильно она нужна мне.
Боль сломала ее пополам, настолько сильная, что она обхватила себя руками, защищаясь.
Что я наделал?
— Мне так жаль, Эли, — отступая, я покачал головой.
Повернувшись, я бросился вниз по коридору, проталкиваясь через толпу тел, и вырвался к входной двери, задыхаясь от горячего ночного воздуха.
Боль ударила со всей силы, так явно, что если я закрою глаза, то проживу все это снова, день, когда я разрушил все, день, когда она умерла, и забрала мою душу с собой.
Я не заслужил этого.
Следующей ночью в 23.17, я вставил ключ в замок и повернул его. Я не был в квартире с прошлого вечера. Было невыносимо видеть ее после всего, что сделал, и я знал, что надо делать. Другого пути нет. Я, бл*дь, все время так делаю, и теперь пришло время платить.
Невыносимая боль бушевала в моей груди, когда я стоял за дверью, и слабый свет пробивался под ней. Освещение исходило от маленькой лампочки над плитой в кухне. Это был последний раз, когда я туда заходил.
И честно сказать, мне было чертовски грустно, потому как последний месяц я чувствовал, будто не просто существую, а живу ради какой-то цели.
Все что я делал — это обманывал себя, и всегда знал, что приду к этому.
Это было очень больно, потому что я буду скучать по ней.
Закрыв дверь, я ощутил тишину в пустой комнате. В конце коридора была пустая комната Кристофера с открытой дверью. И только звуки проносились через тонкие стены из ванной Эли. Шум душа, говорил, что она стоит под парами воды.
Я потер грудь от болезненных ощущений. Мда. Это невероятно, как сильно я буду скучать по ней.
Я не переставал задаваться вопросом, о чем она думает. Обиделась ли она, после того что я сделал? После того, как я оставил ее смущенной? Использованной? Потому что так и должно быть.
Моя потребность чувствовать ее рядом, заполняла чертову пустоту в груди, как только она вошла в нее. Мой самообман на пару секунд — это норма.
Но это была Эли. Моя Эли. И я использовал ее, потому что хотел так сильно, и ничего не ощущалось так приятно, как она. Ее присутствие было бальзамом успокоения в невыносимой ночи.
И как ублюдок, я брал это от нее.
Я закрыл руками глаза. Дерьмо. Я всегда только беру, бл*дь.
Вина поглощала меня всю ночь и день. Я не должен был трогать ее, а она меня. Память о ее поцелуях сохранилась на моих губах.
Непреодолимо. Пьяняще. Это слишком.
Худшая часть меня хотела большего. Я должен убраться из квартиры, из города, до того как это дерьмо обрушится на нас, до того как мы взорвемся, и от нас ничего не останется.
Вода перестала литься, когда ее выключили, и заскрипели металлические кольца занавески.
Слава Богу, Кристофера не было дома. Я не уверен, что смог бы спокойно сидеть рядом с ним, притворяясь, что все нормально после всего дерьма, что произошло. Когда я прижал его маленькую сестренку к стене, и мои руки были на ней. Он, должно быть, убьет меня, если узнает, что было прошлой ночью, и это будет правильно. Я надеялся, что будет. Я это заслуживал.
Я должен извиниться перед ней сейчас, попытаться объяснить свою позицию.
Самой сложной частью было, что ни одна причина или объяснение не подходили к тому, что было между нами. Я тяжело вздохнул, через сжаты губы и запихнул свои опасные мысли подальше. Без сомнения — это невозможно, я только все порчу.
Я должен извиниться, это лучшее, что можно сделать. Пообещать ей собрать свое дерьмо, и больше она никогда не увидит мою задницу вновь.
Шорох доносился из ее ванной комнаты. Ящики открывались и закрывались, хлопнула дверца шкафа. Я представил, как она стоит перед зеркалом, вытирается, затем проскальзывает в свои пижамные шортики, которые постоянно носит. Насколько правильно было то, что я надеялся на это? Что больше всего я хотел еще раз взглянуть на Эли?