Мама мягко улыбнулась.
— Я знаю, милая. — Карен подошла к ней. Сев на край кровати, она нежно провела рукой по волосам Эли. — Все в порядке?
— Я так думаю. — Посмотрев на маму, она спросила: — А у тебя?
Сморщив губы, мама утвердительно кивнула.
— Когда как. Все станет лучше. — Она поцеловала Эли в лоб. — Отдохни. Уже поздно.
— Ладно.
Подойдя к двери, Карен посмотрела на дочь.
— Я люблю тебя, Эли.
— Тоже люблю тебя, мам.
На следующий день, Эли в спешке выбежала под яркое, утреннее солнце с рюкзаком через плечо. Если она пропустит автобус, то пойдет в школу пешком, а это последнее что ей хотелось, после бессонной ночи. Даже когда мама сказала ей отдохнуть, это не помогло. Она чувствовала себя взволнованной, как будто чувствовала, что что-то надвигалось — что-то плохое. Это не было предчувствием. Это было просто очевидно.
Эли остановилась, когда увидела, что мальчик, которого она не могла выбросить из головы, шел впереди нее, на противоположной стороне улицы. Была весна, утренний воздух был свежим, но теплым, но Джаред все еще носил тяжелую, черную кожаную куртку, его внимание было сфокусировано на ботинках, которые делали широкие шаги.
Она бросилась через улицу, сокращая расстояние между ними.
— Джаред, постой.
Он даже не узнал ее.
Она снова позвала.
— Эй, Джаред, подожди.
Поколебавшись, он повернулся, нервно проведя по волосам. Он беспокойно подпрыгнула, когда он посмотрел на нее. Вернее сказать, сквозь нее.
— Эли, — сумел выговорить он.
Эли нахмурилась, не в состоянии отвести взгляда от его зрачков, которые, казалось, исчезли, голубые глаза были слишком широкие, замороженные льдом.
Она оглянулась, и он еще раз провел рукой по волосам.
— Эй, — пробормотал он на расстоянии.
Эли беспокойно двигалась.
— Как твои дела? — она съежилась. Какого черта она думала, спрашивая о таких глупостях? Как она думала, у него дела?
Повернувшись к ней, Джаред моргал и смотрел куда угодно, но не ей в лицо.
— Итак, эээ, мы скучаем по тебе дома, — решилась сказать Эли, чувствуя себя идиоткой и не в своей тарелке. Все потерпело крушение, и они остались на неизвестной земле. — Почему ты больше не заходишь? Кристофер будет рад тебя видеть.
Она хотела увидеть его.
Ей было необходимо увидеть его.
Джаред скривился.
— Я был занят, — сказал он, глядя на оживленную улицу. — Слушай, я должен идти. Увидимся.
Сердце Эли ухнуло вниз. Она стояла, глядя на мальчика, который уничтожал ее, когда уходил с опущенной головой, сжимая волосы на затылке.
Закрыв глаза, Эли хотела, чтобы все стало лучше, хотя понимала, что ничего не может сделать.
Когда она открыла глаза, он исчез.
Вернувшись из школы, Эли нахмурилась, увидев машину отца, припаркованную возле дома. Он никогда не приезжал домой раньше пяти.
Открыв дверь, Эли сразу поняла, что что-то не так, в воздухе чувствовалось напряжение. В последнее время в их доме так и было — что—то не так — эмоции зашкаливали и затухали, появилась печаль, затем проблеск радости, проскальзывая в непроглядное горе. Маме поставили диагноз — депрессия на почве скорби, и выписали несколько лекарств, чтобы помочь ей преодолеть это время. Бывали дни, когда она даже не вставала с кровати, но как мама сказала вчера — ей становится лучше.
В последнее время, входя в дверь, Эли не знала, как пройдет день.
Она на цыпочках прошла внутрь. Сегодня ее не встретил поток печали. Вместо этого был гнев.
Из коридора Эли слышала, как кричал папа:
— Они нашли героин и украденные таблетки в его шкафчике, Кристофер... и ты говоришь, что ничего об этом не знал?
Эли сковал страх, казалось, что сердце выпрыгнет из груди.
Нет.
Прижавшись к стене, Эли прокралась внутрь, чтобы подсмотреть, что проходит на кухне. Кристофер сидел на стуле у стойки, а отец нависал над ним.
— Папа, я клянусь, — умоляющим голосом сказал Кристофер. — Я ничего такого не делал. Да, я немного пил и несколько раз курил травку, но я никогда не употреблял что-то крепче. И в любом случае, сейчас Джаред, похоже, не хочет общаться со мной.
Признание Кристофера не успокоило папу. Он зарычал:
— Я не верю тебе, Кристофер. И это после того, как мы тебе доверяли? Иди в свою комнату. Ты наказан, теперь будешь сидеть дома... неопределенное время.
— Папа...
— Иди.
Стул Кристофера проскрежетал по полу, и он пронесся в свою комнату. Он хлопнул дверью так, что задрожал дом.
— Не думаешь, что был слишком строг с ним, Дэйв? — Карен подняла взгляд, когда говорила. Эли заметила, что она плакала. — Ему шестнадцать... и последние два месяца были тяжелыми для всех. Тебе надо быть более понимающим.