В случае же одержимости недобровольной автор-человек зачастую не только не помогает воплощающимся в нём силам проявиться вовне, но и стремится им помешать — что, впрочем, может работать и в пользу этих сил. Можно вспомнить Врубеля, преследуемого образом Демона в течение многих лет (что, в итоге, закончилось психиатрической лечебницей — частый исход в тех случаях, когда человеческая психика одержимого не способствует проявлению демонической сущности, но и не может успешно сопротивляться ей). Чтобы избавиться от преследовавшего его образа, Врубель пытался перенести его на холст, что приносило лишь временное облегчение — тем не менее, итог мы можем видеть на полотнах, изображающих фигуру Демона (рис. 2).
Многие музыканты также переживали что-то подобное, особенно широко известны случаи, когда люди говорили (и, видимо, не без оснований) о взаимоотношениях с силами Зла скрипачей. Можно вспомнить Тартини, которому во сне явился Дьявол и сыграл на скрипке произведение, которое Тартини записал, дав ему название "Дьявольские трели". Или ещё более яркий пример — Никколо Паганини (рис. 3).
"Он одевал плохо, мешком сидящий фрак, брал в руки скрипку и появлялся где-то в глубине сцены, делал несколько шагов и останавливался. Осматривал зал. Зал осматривал его. Потом странной, дёрганой, как у куклы, походкой доходил до середины сцены, отрывисто кланялся, принимал характерную изломанную позу с выставленной вперёд левой ногой и задранным левым плечом — и начинал играть. И люди слушали его ошеломлённо, потому что его игра была идеальна, в том смысле, что именно такой многие, сами того не зная, и ждали всю жизнь"; "на сцену выходит некто уродливый (в строго романтическом смысле этого слова — чёрный, нервный, худой, с блестящими глазами и странными движениями). Человек не от мира сего. Но он берёт скрипку — и преображается. Он творит с ней, а вместе с ней и с нами, нечто невообразимое, живёт в звуке, в музыке, в игре — и это длится некоторое время, как галлюцинация. А потом звук стихает — и он возвращается в своё тело, такой же, как и прежде", — вот что писали о выступлениях Паганини.[75] Описания его поведения на сцене удивительно напоминают состояние одержимости — конечно, мы не можем сейчас судить, насколько это было естественным поведением, а насколько — игрой на публику. Тем не менее, мастерство Паганини, явно превосходящее мастерство скрипачей того времени, его нелюбовь к исполнению чужих произведений, его «преображение» на сцене (свидетели рассказывали, что контраст между Паганини в жизни и Паганини на сцене был очень заметен), наконец, упорные слухи о его занятиях оккультными науками, заключении им договора с Дьяволом, то, что родственники долго не могли даже получить разрешение на захоронение его тела — всё это наводит на мысль, что Паганини был не просто одним из талантливых музыкантов. Кстати, помимо скрипки, Паганини также виртуозно владел гитарой, потомок которой — электрогитара — станет одним из основных "видов оружия" Black Metal'еров.
Несколько слов можно добавить к сказанному о музыке (до появления metal-музыки, конечно), упомянув о композиторах-романтиках с их тяготением к «мрачным» образам, иногда, как ни странно, создававших достаточно сильные по своему воздействию произведения — например, возьмём "Фантастическую симфонию" Берлиоза с её картиной шабаша, многочисленные "Пляски Смерти", отсылающие слушателя к средневековому мотиву dance macabre, «Мефисто-вальс» Листа. Отдельно можно отметить противоречивую фигуру Скрябина с его духовными метаниями, среди произведений которого существуют симфонические поэмы «Прометей», "Поэма Огня", "Поэма Экстаза", а так же поэмы для фортепиано: «Трагическая», "Сатаническая" и "К Пламени". Девятую сонату Скрябина называли "Чёрной Мессой", и сам он одобрял это название (музыка сонаты даёт к тому достаточно оснований).
Аналогичная ситуация существует и в других областях, к примеру, в киноискусстве. Одним из первых вспоминается фильм Романа Поланского "Ребёнок Розмари", который показал сатанизм в непривычном для зрителя ракурсе.
Также вспомним про не столь давнюю работу режиссёра — фильм "Девятые врата". Вне зависимости от того, каких мировоззренческих взглядов придерживается Р. Поланский (нам это достоверно не известно), фильм несёт не только прямую информацию — в частности, о бесплодности псевдосатанинских сект. В нём есть и другое: информация о том, что Путь — это прежде всего осознанность и ответственность, и, если сделать шаг в Бездну формально, ради земных благ, эфемерного "могущества на земле" и т. п. — то Пламя, выжигающее человека из сатаниста, испепелит наглеца целиком. Достойным же Ад оказывает помощь — но никогда в виде целеуказания; Ад всегда лишь открывает Врата, но не подталкивает к ним.