Молодой пожал плечами.
— Так а что здесь можно сделать?
Тот, которого он называл Анатолием Николаевичем — хмыкнул.
— Всё можно. Если осторожно.
— Анатолий Николаевич, ну не тяните ж вы кота за хвост!
Пожилой вздохнул.
— Вот потому ты и погорел, что шибко торопливый, спешишь вечно, как голый в баню…. У тебя счета номерные, конечно?
Молодой молча кивнул.
— Ну, вот и хорошо, пока здесь будут бумаги на свет смотреть да разные страшные постановления выписывать — у тебя будет дней пять-шесть, чтобы в Цюрих смотаться и оформить всё толком.
Молодой снова кивнул.
— Положим, да. А дальше? Перейти на нелегальное положение? В Европе это трудноватенько…
Грузный дядька махнул пренебрежительно рукой.
— Никто тебя в нелегалы не записывает. Не годишься ты для этого, гламурен больно…. Ты каким языком владеешь более-менее?
Молодой пожал плечами.
— Английским — терпимо.
— Не годиться. Что-нибудь надо поближе…. Румынский там, польский…
Молодой хмыкнул.
— А это разве языки? Наречия диких племён…
Пожилой саркастически ухмыльнулся.
— Племена не племена, а народ там понимающий, входящий в положение — и много не берущий…. Ты вот представляешь себе, сколько стоит сделать аглицкий паспорт — причём не фальшивый, а натуральный, такой, по какому в Штаты запросто пускают?
Молодой пожал плечами.
— Не знаю…. Думаю, дорого.
— А я тебе скажу. Нисколько! Потому что никто тебе его делать не возьмётся! Фальшак тебе в Сохо какой-нибудь смостырят — до первого пограничника — и не более того. И поэтому засунь себе свой английский язык сам знаешь куда! Он тебе нынче без надобности.
Молодой нервно улыбнулся.
— А что, польский разве можно паспорт сделать?
Пожилой покровительственно похлопал его по плечу.
— Можно. И молдавский можно, и румынский, и чешский — если есть желание. Стопроцентно натуральный. Любые проверки проходит!
— А…. А как?
Пожилой вздохнул, покачал головой.
— Пока ты там на юге казну ударно грабил, я тут с Володей моим — ты его знаешь, он у меня работает в службе контроля — пошептался маненько. Попросил его со старыми друзьями связаться, покалякать о всяком-разном. Ты помнишь, где он служил, и, надеюсь, понимаешь, какие у него друзья с той службы остались. А когда позавчера мне из комиссии, какая твои фокусы расследует, один добрый человек позвонил, предупредил, что твои художества вскрылись, и покрыть их нет никакой возможности — я Володю попросил сюда приехать, в пятницу, к трем. — Анатолий Николаевич, глянув на часы, удовлетворенно добавил: — Сейчас уже должен быть. Давай пока похозяйствуй, собери чего-нибудь закусить, коньячишко достань поприличней.… Есть поприличней-то?
Игорёк, как его называл пожилой, пожал плечами, надменно скривив губы.
— Есть. Но не велика ли честь — клерка потчевать хозяйскими разносолами?
Анатолий Николаевич аж побагровел от таких слов своего зятя.
— Да как ты, щенок, смеешь так рассуждать? Барин выискался! Посмотрите на этого столбового дворянина! Полтора миллиарда рублей украл — и думаешь, что Бога за бороду ухватил? Что уже белая кость, голубая кровь!? Да где б ты был, засранец, если бы я тебя на эту должность не пристроил? Продолжал бы свою порнуху снимать? Коппола недоделанный!
Игорёк мгновенно притух и, вжав голову в плечи, испуганно посмотрел на тестя.
— Извините, Анатолий Николаевич! Сейчас всё сделаю!
Через несколько минут на ажурно-воздушном столике громоздились розетки с икрой и маслинами, тарелки с тонко нарезанной ветчиной, балыком и лепестками сыра, на невесомо-прозрачном блюдце английского фарфора желтели ломтики лимона, в вазе, едва уместившейся на краю столика, матово отсвечивали оранжевыми боками крупные апельсины; посреди разносолов стояла пузатая бутылка «Хеннеси», вокруг которой солидно и важно мерцали приземистые хрустальные бокалы.
Анатолий Николаевич осмотрел стол, остался увиденным довольным, и, хозяйским жестом ухватив бутылку коньяка — щедро плеснул себе в бокал.
— Ты будешь? — спросил у зятя.
Тот отрицательно мотанул головой.
— Пока не хочу. Не лезет в глотку…
— Ну, как знаешь. А я выпью! Опять же — для сердца польза… — И с этими словами пожилой дядька с лёгкостью опрокинул в себя добрую порцию коньяка.
В прихожей раздался звонок — стилизованный под колокольчик.
— А вот и Володя! Поди, открой ему ворота — негоже, чтобы его машину кто-нибудь у твоего забора видел.