– Э, братан, чё происходит? Мы уже полчаса как сесть должны были. И земли под нами не было. Мы что до Турции…
К подвыпившему мужику подскочила стюардесса и жестом велела ему замолчать. Пассажиры зашумели, но затем быстро утихли. Уж слишком беззаботно-лучезарными были улыбки утомлённого экипажа.
– Друг. Друг.
Пилот махал рукой, подзывая Егорова к себе, а когда в небе тебя приглашает к себе командир воздушного судна…
Витька проигнорировал красномордого мужика и пошёл в кабину к лётчикам.
– Переведи и прочти это в микрофон.
Пилот сунул Вите в руку лист бумаги. Егоров поднёс каракули турка к глазам и начал было читать их вслух, как снова ожила радиосвязь.
– Я ГЛФ, я ГЛФ, как слышно? Это Зак. 'Боинги', как слышите меня? Вижу землю! Впереди, мать её, суша!
Голос англичанина был едва слышен.
– Я примерно в десяти минутах впереди вас, слышите? Земля!
Витька радостно хлопнул второго пилота по плечу, тот радостно скалился, переводил дух и утирал пот со лба, а вот командир…
Командир 'Пегаса' угрюмо смотрел направо, где под яркими лучами солнца блистал белоснежный германский лайнер.
– Я Berlin, вас понял. Прямо по курсу – земля.
Голос у немецкого лётчика был какой-то очень нехороший. Слишком спокойный. Безжизненный такой голос.
Витя встретился взглядом с первым пилотом и всё понял. У них горючее на эти десять минут было. У немцев – нет.
В Турции Катя была много раз. Иногда по три-четыре раза за лето. Но что тут поделаешь, если с мужем фактически разошлись, воздух свободы опьяняет, а денег куры не клюют? Да и то, чаще всего платить ей не требовалось. За всё платили её спутники.
Не то чтобы их было очень много… Совсем терять тормоза Катерина не хотела, желая оставаться в тех рамках, чтобы саму себя можно было честно называть приличной женщиной, но и ханжой она тоже не была. Ухаживания богатых и симпатичных мужчин, которых в нефтегазовой сфере всегда было немало, Екатерина принимала с удовольствием и без жеманства. В конце концов, личную жизнь надо было устраивать. Коротать свой век в одиночестве Катя не хотела. Тридцатилетний юбилей она отметила без всякой помпы, посидев с немногочисленными подругами в скромном кафе. Тридцать лет – чем гордиться? Разве что сыном. Добрым, умным, а самое главное, тьфу-тьфу-тьфу, здоровым мальчишкой. А бизнес – это мелочи. Нет дома, нет любимого человека, нет семьи – это главное.
По трезвому размышлению – жизнь не удалась.
Катя тяжело вздохнула и постаралась прогнать всё тёмные мысли из головы. Впереди был отпуск, впереди был шанс. Мизерный, призрачный, но всё же… Да! Она будет ходить топлесс по пляжу, будет носить эти чёртовы нитки вместо трусов, только чтоб…
Только бы всё наладилось!
Игорь снова уснул, но сейчас он, по крайней мере, не храпел. Да и коньяк он больше не пил, припрятав купленную бутылку.
'А каким он раньше был!'
Катя снова вздохнула. Она ясно понимала – любви уже нет. Но она попробует. Попытается полюбить его снова. Того замечательного весёлого уверенного человека, что подошёл к ней давным-давно на автобусной остановке.
'Да. Как заселимся – первым делом на море!'
Катя представила, какой фурор она произведёт на пляже и хихикнула. Бог и родители не обидели её ни красотой, ни умом, а регулярные изматывающие тренировки по шейпингу и фитнессу плюс постоянные визиты в салоны красоты позволяли поддерживать фигуру в идеальном состоянии.
'Пусть Гоша немножко погордится… кстати, а сколько времени?'
Женщина вынырнула из мечтаний и посмотрела на часы. Странно, по времени они уже точно должны были сесть в Анталье. Катя посмотрела в иллюминатор. Вместо ожидаемых коричнево-бурых гор, долин и скал, под крылом самолёта всё так же лежало синее море. Единственное, за что цеплялся глаз – это большой белый самолёт, который летел параллельным курсом.
– Странно!
Екатерина бывала в Анталье раз десять и чётко помнила, что последний час полёта проходит над Турцией. Над СУШЕЙ.
– Извините, мужчина, да. Извините, – пассажир на кресле впереди обернулся, – вы не замечали, мы над сушей летели?
– Вы тоже заметили? Вы тоже обратили внимание?
Мужчина лет пятидесяти в очках и с бородкой затряс головой.
– Не было земли. Ни-че-го не было! А мы, – тут он посмотрел на свои часы, – в воздухе уже больше шести часов. Где мы болтаемся, я не знаю, но после Кавказских гор больше никакой земли не было.
Разговоры вокруг сами собой смолкли. Пассажиры озабоченно напрягали слух, прислушиваясь к разговору. Проснулся Антошка, проснулся Игорь. Со своего места Катя отлично видела, как над большинством мест в салоне мигают лампочки вызова стюардессы. Снова раздался сигнал 'пристегнуть ремни'. Люди, наученные горьким опытом, умолкли и принялись лихорадочно пристёгиваться.