Исследователь выбросил страх из головы и призадумался.
'А может, это рука?'
Дракон стоял и ревел, не трогаясь с места довольно долго. Ничего страшного не происходило, и Лактаматиммурам немного приободрился, а потом из пышущей горячим маревом туши дракона выскочила маленькая человеческая фигурка с большим свёртком на плече и, согнувшись в три погибели под явно тяжёлой ношей, бросилась ему навстречу.
У Лака потеплело на сердце.
'Это Вит. Он не забыл. Он хочет попрощаться'
Пожилой человек поднял в приветствии руки и торопливо заковылял вперёд.
После яркого солнца душный полумрак самолёта казался чем-то нереальным. Витька поймал себя на том, что за последний час, прошедший с того момента, как он нашёл самолёт, у него в башке, на самом деле не было ни одной мысли.
'Круто!'
Голова странно онемела и Егоров выполнял указания майора словно робот, отстранённо наблюдая за тем, что происходит вокруг.
'Это я. Это – со мной'
Витька вцепился в деревянную лавку, на которой он сидел и сумасшедшими глазами обвёл тесный салон, в котором сидели люди. Небольшая часть внутреннего пространства АНа, находившаяся сразу за кабиной пилотов, была свободна от металлических конструкций. Здесь имелась дверь наружу, три больших круглых иллюминатора из мутного и поцарапанного стекла и две большие деревянные лавки, прикрученные стальной проволокой к шпангоутам. Внутренней обшивки здесь уже не было.
'Бр-р-р-р!'
От разогревающихся двигателей шёл страшный шум. Кричать, надрывая саднившее от жажды горло не хотелось, так что Витя просто ободряюще улыбнулся Кате и обошёл всех пассажиров, похлопывая каждого по плечу, как это когда-то делал капитан Орхан.
– Петя! Петя!
Шевченко обернулся. Рядом с ним, на привычном месте второго пилота сидел турок и сосредоточено разбирался в приборной панели.
– Петя, горючее есть?
Майор пожал плечами. Датчики, показывающие уровень горючего, на этой птичке были давно вывернуты. Лётчик сбросил обороты двигателей и пробасил.
– Убери его, а?
Прямо на пути двадцать шестого неподвижным столбиком замер любопытствующий Лак. Витя чертыхнулся и полез на выход, но внезапно был остановлен Катей. Женщина невидяще смотрела в иллюминатор и загадочно улыбалась.
– Что?
– Милый, – Екатерина оторвалась от созерцания миражей за бортом самолёта и, неожиданно сильно схватив Витю за шею, подтянула его к себе, – милый. Знаешь, что я сейчас ВИДЕЛА?
'Только этого мне не хватало!'
Егоров покорно плюхнулся на скамейку, приставил ухо к губам женщины и, нагло игнорируя нетерпеливые взгляды окружающих, изобразил полнейшее внимание.
– Что?
– Небо. Закат. Солнце. И наш самолёт, улетающий вдаль.
Катя истерично хихикнула.
– И надпись. 'The happy end'… смешно, да?
Виктор посмотрел долгим взглядом в неулыбчивые и очень серьёзные глаза жены и… соврал.
'Нет, Катя. Это не смешно. Этого – не будет…'
– Да, Катя. Смешно. Так и будет. А! Да! А потом титры и музыка Эннио Морриконе.
Лицо у женщины дрогнуло и она беззвучно, одними губами спросила.
– Правда?
В голове у Витьки царил ветер и весёлая обречённая бесшабашность.
– Правда-правда… не веришь? – Взгляд Егорова бесцельно метался по салону. – Во, смотри.
Долговязый предводитель сграбастал завёрнутые в циновку четыре бронзовые секиры и копьё, крякнул, оторвав от пола семьдесят килограммов железа и пыхтя поволок свёрток из самолёта.
– Лаку отдам. Нам-то они дома совершенно точно не понадобятся!
– Лак, дружище. Не поминай лихом!
– What?
– Ничего Лак. Спасибо тебе.
Тяжёлый груз, весело звеня, полетел на каменной твёрдости землю.
Витька обнял не ожидавшего такой нежности тайца, мягко подтолкнул в сторону от 'полосы' и не оглядываясь побежал назад.
'Собрание' всё же пришлось провести. Вернувшись в самолёт, Витя жестом велел лётчикам приглушить движки и идти к пассажирам.
– Значит так, – Егоров посмотрел на женщин. Вид у них был, мягко говоря, испуганный. Да и у Олега на лбу было написано 'какого лешего я здесь делаю?', – Уилл говорил, что достаточно будет просто немного разогнаться. Сначала просто попробуем. Взлетать не будем.
Ольга и Жанна, сидевшие в обнимку у самой двери, с огромным облегчением выдохнули. Да и сам Егоров почувствовал себя значительно лучше. Уверенней. Лететь на этом корыте – было верхом безумия. А если вспомнить о той штуке, что болтается у него на груди…