– Петя, повторяю вопрос. Горючее у нас есть? Мало ли, вдруг несколько попыток делать придётся?
Витька вовсе не чувствовал себя 'крутым' или командиром. Просто он делал свою работу. Всё как всегда – когда 'подпирало', он единолично всё тащил на себе.
Сейчас 'подпёрло' по самое не могу.
– Аккуратно едешь со скоростью, – Егоров посмотрел на шамана и припомнил его рассказы о всадниках с молниями и о финишном спурте 'Урагана', – километров пятьдесят-шестьдесят в час. Ясно? Если ничего не произойдёт, то я тебе дам команду…
Витька замялся. Озвучивать ТАКОЕ решение было очень страшно.
– … на взлёт. Поехали!
То, что он увидел после прощания с Витом, Лак запомнил на всю жизнь. Дракон взревел так, что старый монах заткнул уши и пригнулся. Са Мо Лот дёрнулся вперёд, затем резко остановился. Затем снова дёрнулся вперёд и снова резко остановился. А потом дракон пошевелил железными перьями на крыльях и с немыслимой скоростью побежал вперёд, поднимая за собой тучи солёной пыли.
Лак остолбенел – над убегающей вдаль железной птицей, из ниоткуда, из безоблачного синего неба, на котором сияло жгучее солнце, стали появляться тёмные стрелы туч. Лак когда то давно видел такие – королевские метательные машины бросали вдаль пылающие снаряды, которые оставляли за собой в небе чёрные дымные следы.
Эти стрелы были очень похожи.
'Нет. Нет. Они уже не похожи…'
Са Мо Лот убежал уже очень далеко, а тёмные тучи уже были повсюду. Солнце исчезло, стало темно. Над железной птицей Вита висел такой страшный сгусток тьмы, что у Лака захолонуло сердце.
'Тёмный, сгинь!'
Монах сложил знак отрицания и в этот миг, из непроницаемо чёрной тучи, в дракона ударила молния и он исчез.
Антон прилип к иллюминатору и оторвать его от изучения пейзажей было невозможно. Екатерина Андреевна прижала тощую и острую коленку сына к себе и, немного успокоившись, закопалась носом под руку своего мужчины и крепко зажмурилась. Так было не очень страшно.
Самолёт два раза начинал разбег и два раза резко тормозил, странно покачиваясь, отчего Катя мысленно взвизгивала и всё глубже ввинчивалась подмышку к Вите.
'Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Он же ещё совсем маленький! Ему же ещё жить и жить!'
Майор Егорова откровенно восхитил. Если бы ему кто-нибудь рассказал о том, что запас топлива можно определить по тому, как качается на амортизаторах после резкой остановки самолёт, то он бы не поверил, сочтя это байкой.
А тут – пожалуйста! Ловкость рук и никакого мошенничества. Шевченко пару раз дёрнул машину, потом, наклонив к плечу голову, к чему-то прислушался и, обернувшись, три раза показал ему растопыренную пятерню.
'Пятнадцать минут. У нас горючего на четверть часа…'
Витька кивнул и махнул рукой, показывая вперёд.
'Давай, майор, не подведи'
Сердце стучало так, что рёва двигателей Виктор уже не слышал.
'Что это?!'
Стоило самолёту тронуться с места, как в грудь ощутимо ударило. Как кулаком. И дышать… Дышать! Дышать!
'А? Мама! Что это?'
Свободной рукой Витька шарил у себя под майкой – чёртов медальон прилип к груди, как намагниченный.
'А… а… что это?'
Егоров задёргался. Самолёт подскочил на кочке и Катя отлетела от него.
'Чего ты так на меня смотри… а… а… а!'
Ногти выворачивались и ломались, но проклятая железка не отрывалась, ВГРЫЗАЯСЬ в Витькино тело. Самолёт снова тряхнуло. Потом ещё и ещё. По железному фюзеляжу, волнами, одна за другой пошла дрожь, но Витьке было не до этого – проклятая железка давила на грудь, немыслимой тяжестью выдавливая из лёгких остатки воздуха.
Хххааа…
Машина грозно взревела двигателями и резко рванула вперёд, заставив всех своих пассажиров хвататься, за что только было возможно.
– Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят…
О том, что именно говорил пилот, можно было только догадываться.
'Хватит, тормози!'
Витька в немом крике разевал рот, сипел и отстранённо наблюдал за тем, как железный кругляш у его сердца превращается в яркий белый шар.
'Кажись, всё…'
На последних искрах сознания Виктор Сергеевич Егоров успел подивиться своему спокойствию и увидел, как из его груди бьёт столб ослепительно яркого света. А затем по Кате и по Олегу, который орудовал ножом над его грудью, пытаясь отодрать проклятую железяку, пробежали ярко-синие всполохи и мир взорвался.
Проснулся Виктор оттого, что за шиворот ему натекла вода. Да какая вода… холодная и, блин, мокрая!
'Ну да, вода и должна быть мокрой… чего это я, в самом то деле?'