Вид бегущего врага наполнил душу Вранцова мстительным торжеством. Поэтому он не стал пускать в дело клюв и когти, а лишь поверху преследовал его до конца квартала, до остановки, где перепуганный ухажер с ходу, не оглядываясь, вскочил в подошедший как раз троллейбус. Двери за ним захлопнулись, и троллейбус ушел.
Вернувшись к себе на чердак после всех этих бурных событий,
Вранцов долго не мог успокоиться, прийти в себя. Его трясло, как в лихорадке, перья топорщились дыбом. Когда же успокоился мало–помалу, заснуть все равно не мог. На сей раз кончилось хорошо, но что ожидает Вику, что ожидает его семью в будущем?.. В прежние дни он думал лишь о себе, за себя переживал, мучился. И вот сейчас впервые задумался о жене и сыне. Для них он пропал без вести, сгинул неведомо куда, оставив Вику вдовой, а Борьку сиротой. Что они думают о нем? Надеются ли еще, ждут ли? И сколько будут ждать? Не вечно же Вике соломенной вдовой ходить — она еще молодая женщина. Найдется кто–нибудь — не тот, так другой… А на что ей надеяться, чего ей ждать? Выбор вариантов совсем не велик. Либо его нет в живых — и тогда она просто–напросто вдова; либо на самом деле скрылся — и тогда он подлец. В любом случае, понял Вранцов, ждать ей и сейчас уже нечего, и верность ему хранить она не обязана. Он почему–то считал, что Вика должна его ждать, жить надеждою. До тех пор хотя бы, пока окончательно не прояснится его судьба. Как если бы он в тайге, в дальней экспедиции пропал и есть шанс еще выкарабкаться. Но ни в какую экспедицию он не уезжал и, если трезво рассуждать, то тещина версия не так уж глупа — на самом деле похоже, что смылся.
…Все вороны и люди давно уже спали, а он все казнил себя и мучился на своем чердаке без сна. Не страшно на этом свете быть вороной. Страшнее сознавать себя человеком, а жить, как ворона. Вот этого не приведи Господь!
XXI
Когда Вика родила Борьку, Вранцов был очень доволен, что у него сын. Он хотел именно сына и намерен был воспитывать его сам. Ему казалось, что девочку он не смог бы нормально воспитывать — не представлял, как это делается. А сына — хорошо представлял.
Но поначалу, когда младенца привезли из роддома, он был такой крохотный, слабенький, красненький, что и в руки–то боязно взять. К тому же Эльвира Прокофьевна, по праву единственного в семье человека, имеющего опыт воспитания детей, решительно оттерла его в сторону, заявив, что не мужское это дело возиться с малышом. Она и к Вике маленькой отца не подпускала, считая, что мужчина может лишь только напортить, что его единственная обязанность — побольше денег зарабатывать для семьи. И здесь, когда Вранцов брал сына на руки, Эльвира Прокофьевна смотрела на него таким тревожным, опасливым взглядом, мол, вот–вот уронит ребенка. Ловя на себе этот взгляд, Вранцов и в самом деле начинал ощущать, как напряжены и скованы его мышцы, невольно боялся причинить младенцу какой–нибудь вред. Подержав в неудобной сгорбленной позе минуту–другую, он с облегчением передавал сына Вике, которая, усвоив отношение матери, и сама с опаской смотрела на Борьку в его руках.
В первые год или полтора он легко с этим смирился — младенца не воспитывать, а только кормить, купать или пеленать нужно было. Когда же Борька подрос и сделался шустрым карапузом, Вранцову нравилось возиться с ним, гулять на улице, затевать шумные игры. Но тогда писалась диссертация, одолевало множество проблем — так что времени на это совсем не было. А потом сын пошел в детский сад на пятидневку, а в выходные стал пропадать по большей части у бабушки.
Тут они с Борькой и вовсе не виделись неделями, лишь изредка встречаясь друг с другом в тещиной квартире. Так и пошло: если у Вранцова есть время, то сын в садике или у бабушки, а если Борька дома, то сам он очень занят или должен куда–то идти. Его редкие попытки заняться Борькиным воспитанием, наладить с ним какой–то контакт, неизменно кончались провалом. Избалованный бабушкой, парень не терпел никакого принуждения, а на попытки говорить с ним серьезным тоном отвечал угрюмым молчанием или вовсе пускался в плач. Рос он капризным и плаксивым мальчишкой, и Вранцов все чаще думал с тревогой, что надо бы, надо заняться его воспитанием! Но тут с кооперативной квартирной многолетние хлопоты начались, на работе сложности, в отделе интриги — сил и времени не хватало на все. Вот переедут на новую квартиру, заберут парня от бабушки, тогда и займется по–настоящему им.