Царица-монголка находилась в Табахмела, куда Джикур и доставил ей арестованного эристава. Царица даже не взглянула на Торгву.
— А безмозглую жену его разве не привезли? — спросила она.
— Схвачена и скоро будет доставлена.
Панкели все понял. Упав на колени, он проклял клятвопреступника:
— То, что ты сделал со мной, пусть святой Георгий сделает и с тобой. Я погибаю и оставляю свое княжество без наследника. Да пресечется на тебе и твой род, как пресекается мой. Аминь.
Цицну сбросили с высокой скалы. Торгва, не утруждая палачей, сам устремился к краю пропасти и последовал за любимой супругой.
...Помимо абхазских ратников, Цотнэ Дадиани вел еще десять тысяч воинов. По пути присоединились к нему воины из Рачи и Лечхуми, которыми предводительствовал наследник рачинского эристава Кахабера. Одишскому правителю понравился юный наследник эристава.
— Ты возмужал, становишься достойным преемником своего отца! — Цотнэ обнял юного полководца.
— Заменить своего отца я, наверное, никогда не смогу, но сейчас его болезнь вынудила меня встать во главе войска.
— Как чувствует себя рачинский эристав?
— При возвращении из Кохтистави в Рионском ущелье под ним пала лошадь. Он вывихнул ногу. Вывих осложнился, нога распухла, словно бурдюк. Он очень хотел, но не смог подняться на ноги. Что было делать? И вот вести войско он поручил мне.
— Трудно будет без него в таком тяжелом деле, но думаю, что сын с честью будет биться вместо отца. Тем более, что заменить отца придется тебе в благородном бою за свободу родины. — Цотнэ, как мог, подбодрил юного наследника, потом объехал его войско, осмотрел оснащение и вооружение воинов, одобрил их.
— Сколько человек?
— Пять тысяч отборных воинов из Рача-Лечхуми и Аргвети.
— Сколько конных?
— Тысяча пятьсот... Да и тех собрали с трудом. Сами знаете, не оставляют нам проклятые монголы лошадей.
— Знаю! Чаша терпения переполнилась и, слава богу, настала пора возмездия! — Цотнэ снял шапку и воздел руки к небу: — Господи, взгляни на нас милостиво. Святой Георгий всесильный, даруй победу грузинскому воинству, возврати нашей стране свободную жизнь и былое величие.
Предупреди, чтобы войска двигались по возможности бесшумно.
— До перевала ничего опасного не предвидится. Монголов по эту сторону нет, сюда их рука не достает! Не правда ли, князь? — спросил наследник рачинского эристава.
— Не совсем так! Монголы не стали переходить через хребет и ограничились тем, что наложили на нас дань. Согласно договоренности, по эту сторону хребта не должно быть их духу. Но они не очень-то придерживаются соглашений и условий и время от времени появляются здесь малыми отрядами, ведут разбой и возвращаются обратно, как ни в чем не бывало. Я все время опасаюсь, как бы нам не встретиться с выехавшим на разбой монгольским отрядом. Вперед посланы конные разведчики. Они, если встретят монголов, должны уничтожить их, чтоб весть о нашем походе не дошла до Тбилиси.
— А где нам предстоит воевать, князь?
— Мы вместе с Гагели, Цихисджварели и Торели должны напасть на Аниси, уничтожить расквартированные там монгольские войска и живым или мертвым захватить старшего нойона.
— Наверное, в Аниси много монголов?
— Да, их много, но когда к нам присоединится Варам Гагели, и нас будет не меньше.
— А Мхаргрдзели? Они не будут сражаться?
— Мхаргрдзели и слышать не хотят о войне с монголами. Ты, наверное, знаешь от отца, что они считают всех нас, кто собирается восстать и изгнать монголов из Грузии, легкомысленными губителями страны.
— Когда восстанет вся страна, они и тогда не поднимут меча?
— Если нам будет сопутствовать успех, тогда им ничего не останется, как встать рядом с нами.
— Пожалуют к накрытому столу?
— Наверное, так. Но посмотрим. Дай бог, чтоб все окончилось хорошо.
— Дай бог! — тяжело вздохнул юноша и, помолчав, добавил: — Хоть бы нам досталось сражение за Тбилиси!
— Тбилиси возьмут картлийцы, кахетинцы и жители Арагвского ущелья. Они ближе к столице.
Ночь провели в ущелье, а на утро, еще до рассвета, двинулись к перевалу. И половина дороги не была пройдена, когда появились встречные путники. За ними следовали конные бойцы из числа разведчиков Цотнэ.
Пешие и конные приблизились, и правитель Одиши увидел взволнованные лица Абиатара и его служанки Аспасии.
— Благодарение господу, что мы вовремя подоспели, князь, — снимая шапку говорил Абиатар.
— Хвала господу, что мы не разминулись с вами, — крестясь, бормотала Аспасия.
— Что случилось, Абиатар? — кинулся к нему Цотнэ.
— Погибли, князь!
— Что ты говоришь?!
— Только вы уехали, как нагрянули и всех сидевших за столом схватили. Всех, кроме вас и рачинского эристава, всех заговорщиков, собравшихся в Кохтистави.
— Внезапно?
— Внезапно... Кто мог подумать, что монголы нападут в полночь? Хорошо еще, хоть вы спаслись.
Цотнэ нахмурился, и лицо его исказилось, как от боли.
— Говорят, измена, князь. От мала до велика, все твердят о том, что князей кто-то выдал.
— А кто Иуда? Не называют?
— Кроме правителей Одиши и Рачи, все схвачены. Кто же мог изменить?
— Мой отец лежит с вывихнутой ногой, если бы не это, сейчас и он был бы здесь! — защищая своего отца, воскликнул сын рачинского эристава.
— Значит, заговор провалился, и мы, не начиная сражения, уже проиграли все?
— Да. Вотчины заговорщиков заняты монгольскими войсками, дороги перекрыты, повсюду рыщут отряды захватчиков.
— Кто-то из нас оказался Иудой, — с ненавистью процедил сквозь зубы Цотнэ. — Но горе ему, лучше бы ему не родиться!
— Если и средь столь благородных князей нашелся Иуда, Грузия не достойна свободы. Так и надо нашему племени. Пусть его уничтожат монголы!
— На свете не было более чистых и благородных, чем ученики Христа, но и среди них оказалась одна продажная душа.
— Хорошо, что мы вовремя подоспели. Если бы вы перешли перевал, было бы уже поздно. Вас встретили бы монгольские войска и полностью уничтожили бы.
— Спасибо, Абиатар! Если б ты не успел, мы действительно наткнулись бы на врага и погубили этих безвинных людей.
— Теперь, князь, когда заговор провалился, не имеет смысла продолжать путь.
— Конечно, дальше двигаться бессмысленно.
— И задерживаться не стоит, лучше возвратиться обратно.
— Да, войску лучше вовремя повернуть обратно.
— И ты, князь, должен вернуться. Если тебя встретят за перевалом, тотчас схватят и убьют, или присоединят к остальным.
— И то и другое лучше, чем трусливо возвращаться обратно, — решительно сказал Цотнэ.
— Боже мой, что ты говоришь, князь! Об этом и не думай! — ударила себя по щеке Аспасия.
Цотнэ горько улыбнулся.
— Благодарю и тебя и Абиатара, что из-за меня подвергались смертельной опасности. Спасли всех этих людей. Только за это одно вам полагается большая награда.
— Князь, умоляю, возвращайся обратно, — Аспасия упала на колени перед Цотнэ и обняла его ноги, — С тех пор, как я твоя должница, все время молю бога, чтобы как-нибудь отблагодарить тебя за все. И такой случай наконец представился. Я решилась. Три дня шла по бездорожью, пробивалась через леса, чтобы сообщить тебе о несчастье и спасти от смерти. И теперь, когда я исполнила свой завет, умоляю тебя...
— Хорошо, Аспасия, хорошо, встань, — Цотнэ взял за плечи и поднял рыдающую женщину. — Тебе не стыдно плакать? Плакать-то ведь не о чем... Вы сейчас возвращайтесь обратно, и ты и Абиатар, но сначала немного поешьте, наверно голодны.
Цотнэ приказал расстелить на поляне скатерть. Изголодавшиеся путники тотчас накинулись на еду. Цотнэ ни к чему не притронулся. Поднял чашу и без слов чокнулся с молчаливым наследником Кахабера. Выпили, не произнеся ни слова.
Немного посидели, не надломив даже хлеба.
Цотнэ опять поднял чашу и опять выпил ее безмолвно. Абиатар, немного утолив голод, пришел в себя, поднял голову и, огорченный, уставился на князя.
— Вы ни к чему не притронулись, а мы, изголодавшись, набросились на еду, словно свиньи. Разве сейчас до еды...