Вынул дядька и посмотрел на него мельком. Мельком потому, что, похоже, Поджер в полной мере насладился акустическими эффектами «Соньки» и собирался как-то материализоваться. Мне эти эффекты были не по кайфу. Он собирался выйти из студии. Лариса хотела было заерзать жопой, но это было не в ее духе. Плюнув на все, я снова раскрыл дядька.
Да, все было бы совсем хорошо, если б не Поджер. Точнее, Лариса. Она заинтересовалась. Будь проклята интересующаяся женщина! Да посиди ты немного на кухне! Поджер возник как черт из коробки и обратился к Ларисе с каким-то своим поджеровским вопросом, несчастная красавица стала ему отвечать, и в конце концов Поджер узрел, что картинка, созерцаемая мной, явно не та. Мне было слишком по кайфу ее рассматривать, чтобы отвлекаться на каких-то поджеров. Я даже не стал отпираться, хотя можно было попробовать, закосить под какой-то свой умняк, а потом отмазаться, что клиент, видите ли, передумал. Я быстро свернул. Раскрыл архив. Но Поджер заинтересовался дядьком.
«А это что?» Произошло самое страшное: Поджер уличил меня в так называемой халтуре. Он не мог верить в то, что я могу что-то делать бесплатно. Я тупо пялился в монитор — дядек завораживал меня все сильней. Загвоздило. О чудо! Какой-то педераст позвонил Поджеру на мобилу, и он решил исчезнуть. Пообещав недобро напоследок, что разговор серьезный состоится вечером. Я перевел дух. «Кто это?» — лучше б эта мочалка молчала, но такое уж у этих баб железо, да и программное обеспечение — хуже некуда. Молчи, подруга. Нет, это все пустые надежды. Помолчи. Ну можешь ты помолчать хотя бы минуту? Почему нет баб, которые умеют молчать, и молчать так, чтоб это было в кайф? Тридцать секунд? Десять? Молчи и действуй. Просто будь.
Шли часы. Как-то незаметно наступил вечер. Поджер так и не появился. Клиентов тоже не было. И Ларису, я чувствовал это, стали посещать весьма нечестивые мысли. К Я мог бы заткнуть ей пасть, повалив на диван в подсобке, порвав трусы и вставив ей по самое не хочу. Однако я еще верил в свою интеллигентность. Еще я верил в верность. У Ларочки где-то обретался муж. Хотя к чему вся эта суета — не понимаю до сих пор. Ларисонька положила свои прерасные обнаженные ноги на стул, разделяющий нас (это зимой-то; дело в том, что в этой студии она жила, а отопление было великолепным). Будучи эстетом, я оценил педикюр. Ногти на ее стройных ногах (притом что худышкой назвать ее было нельзя — странно) были накрашены, естественно, бледно-алым. Как у той посетительницы Эрмитажа. Коренной питерки, не иначе. Приезжая не стала бы так красить ногти. Стул на колесиках заелозил. Не в колесиках было дело, как я догадался, а в ее мокрой кошке. Но дальше сцена развертывалась совсем не так, как вы можете предположить, читатель. Я вмочился в монитор.
Что? Что-то не так? Отнюдь (правая нога Ларисы добралась до клавиатуры и попыталась нажать F2 средним пальцем. Это меня взбесило. «Заблокировать клаву, — шарахнула мысль. — Как? Нет, не вариант. А шла б ты на хер».) Какая катастрофа, блин! Женщина меня хочет, а я ее — нет!
Не надо меня воспринимать таким уж особовысокоморальным. Дело было не в верности Курго. Женская верность — это что-то из области сказок, фэнтези для дураков. Я не хотел ее… ну это самое.
Она, Лариса, думала, что это вопрос водки, вина или чего-то подобного. Ночью все кошки серы. Она врубалась, что я не пьян, но и не трезв. Я был с бодуна, и с каждой минутой меня заколбашивало все сильнее от усталости. А может быть, она и не ошибалась. (Дальше я вообразил… не читайте, что написано в скобках! Мне просто хотелось поцеловать ее ножки, эти пальчики с капельками лака на ногтях, это были мои алые паруса, привет Грину, умершему в 1932 г. Какая лажа, Грин обманул всех нас, впрочем, как обманула и вся литература. Все писатели — сволочи, разве что сволочи разного калибра. Чем вы отличаетесь от проституток? О-о. Вам не понять, и слава Богу.) И предложила она: а не выпить ли нам с вами водки, о прекрасный сударь. Я подумал: завтра работать. Блин. Но — мечта! А шеф? А. Н. больше не приедет, билетов нет, как спела Пьеха. Чего-то я по своей тупости не понял. Так. Однако Лариса, уже врезавшая слегка, как это обычно и бывало с ней по вечерам, хотела продолжения.