До вечера Люпину было запрещено прикасаться к медальону: его носили Гарри, Рон и Гермиона с периодичностью в несколько часов. Ощутив у себя на груди вес крестража, она снова почувствовала тревогу. Правильно ли она всё делает? Сработает ли зелье? Ей ведь раньше никогда не приходилось его варить! А если она где-то ошиблась? В лучшем случае Ремус потеряет контроль, а в худшем…
Вся ночь была обречена. Гарри дал ей мантию-невидимку — несмотря на защитный барьер он настаивал на дополнительном средстве безопасности. Гермиона взяла с собой плед, термос, наложила на себя согревающие часы, и всё равно продрогла. Как назло, жутко хотелось спать. Глаза слипались, рот безнадёжно растягивался в многократных зевках. Пока наконец из-за тяжёлых облаков не выплыла Луна. Протяжный вой подтвердил её предположение — трансформация случилась.
Гермиона прислушивалась к каждому шороху. Если оборотень взял верх, то он попытается выбраться из укрытия. А если наоборот с ним что-то не так? Если Ремусу нужна её помощь? Терзаемая сомнениями, она спустилась по корням к основанию, обложенному крупными булыжниками. За ними не было ничего видно и слышно. Услышит ли её Люпин, если она его позовёт?
— Ремус? — робко шепнула Гермиона. — Ты слышишь меня? Ты в порядке?
Несколько секунд ничего не происходило. А затем оборотень негромко завыл, совсем не так, как обычно, будто бы даже осознанно. Со спокойным сердцем Гермиона вздохнула и вернулась на своё место. По крайней мере, Люпин был жив и находился в своём уме, а это — уже большая удача.
Она не помнила, как сон её всё-таки одолел. Проснувшись утром, Гермиона дрожащими руками сняла чары с пещеры и отбросила в сторону камни. Вопреки её опасениям, Люпин выбрался целым и невредимым, пусть и сильно уставшим.
Мальчики уже дожидались их около палатки. Они помогли Люпину добраться до постели, поддерживая его под руки. Вид у них тоже был измотанным: вряд ли хотя бы кому-то удалось выспаться этой ночью. Гермиона с благодарностью приняла из рук Рона чашку горячего чая, а затем молча наблюдала, как Гарри отдал ему медальон и попросил подежурить пару часов, пока он попытается отдохнуть. И всё-таки, несмотря на эти сложности, она чувствовала себя счастливой.
На волне воодушевления Гермиона вновь принялась за изучение книги, оставленной Дамблдором. Вечером, когда Люпин проснулся и выглядел уже значительно лучше, она поделилась с ним своими предположениями насчёт странного знака на первой странице. То, что он не являлся частью оформления книги, казалось Гермионе подозрительным.
— Определённо, нарисовано от руки, — подтвердил Люпин. — И никакая это не руна. Это символ, и я его уже видел.
Он задумчиво почесал лоб, вглядываясь в чернильный треугольник. Его сомнения укрепляли её собственные.
— Мне он попадался в доме Поттеров, — Люпин поморщился, будто доставал болезненное воспоминание. — У отца Джеймса в кабинете была большая коллекция занимательных артефактов: кубки, чётки, даже клинки. На одном из них я и видел нечто подобное.
Стоило ему вспомнить семью Гарри, у Гермионы появилась тихая надежда, что они наконец напали на нужный след. Если этот символ имеет какое-то значение, связанное с Поттерами, то Дамблдор оставил ей книгу именно для того, чтобы она его расшифровала, без сомнений!
— Отлично, и что это? — воодушевлённо спросила она. — Мистер Поттер, отец… дедушка Гарри что-то рассказывал об этом?
— Признаться, я не успел его толком расспросить, — пожал плечами Люпин. — Я помню, что символ связан с какой-то старой легендой, такой старой, что даже самый древний житель Годриковой впадины засомневался бы в деталях.
За душевным подъёмом тут же последовал грубый удар разочарования. Гермиона скептически относилась ко всему, что «связано с какой-то старой легендой», искренне считая, что суеверия не имеют ничего общего с рациональным принятием решений. Перед ними стояла вполне реальна задача — найти крестражи. Детские сказки в этом контексте казались ей просто злорадной насмешкой над их бесплотными попытками. Почему нельзя было оставить чётких инструкций? Зачем всё так усложнять? Она вмиг разозлилась на Дамблдора всей душой. В предстоящей войне им не хватало только очередных загадок!
От Люпина не укрылась перемена в её настроении. Он сел рядом, приобнял за плечи и приподнял сомкнутой в кулак рукой её подбородок. В его взгляде читалась самая искренняя поддержка.
— Мы во всём разберёмся, — заверил он. — Вот увидишь. Расскажи Гарри о своей находке и завтра решим, куда дальше двигаться.
Слабо улыбнувшись, Гермиона не нашла причины ему не поверить. Как хорошо, что он остался с ними. Хорошо, что он рядом, когда ей так нужно его надежное плечо. А впрочем, разве только это? С довольной усмешкой она потянулась к его губам, уже раскрывшимся для поцелуя.
Вдруг в палатке резко потемнело. Гермиона вся в недоумении поспешила отстраниться от Люпина и начала испуганно оглядываться по сторонам. Но долго искать причину затмения не пришлось — источник света уже через пару секунд вернулся на место, вырвавшись из делюминатора Рона.
— Что же вы вдруг засмущались? — раздражённый спросил он. — В темноте разве не романтичнее, а? Теперь понятно, отчего мы тут так долго торчим! Полнолуние, говоришь? А может, вас двоих просто всё и так устраивает? Неплохо вышло: пока все носятся с этой войной, охотой на волшебников, пытаются противостоять пожирателям и защитить Гарри, который тоже не на курорт уехал — всего-то крестражи искать. Но вам-то что до этого, у вас тут…
Всё произошло так внезапно, что Гермиона совершенно потеряла дар речи. Раскрыв рот, она смотрела на чревоточащего правдой Рона и даже не пыталась защищаться. Каждое его слово било её под дых, выбивало последний воздух из лёгких.
— Рон, это уже слишком, — попытался вмешаться Люпин, проявляя чудеса стойкости и дипломатии. — Твои обвинения несправедливы.
Но возможность переговоров в этом вопросе была безнадёжно упущена.
— Несправедливы? — голос Рона повысился в издевательском тоне. — Да ладно? А я думал, несправедливо то, что ты, прикрываясь великой миссией помочь Гарри Поттеру, сбежал от жены и ребёнка, чтобы залезть под юбку нашей подруге!
Это было слишком. Вмиг Люпин преобразился: минуту назад он сидел на скамейке уставший и пытавшийся сгладить конфликта, а теперь вскочил на ноги и, схватив Рона за грудки, был готов разорвать его на части. Казалось, что он вот-вот превратится в волка.
— Ремус, не надо! — вскрикнула Гермиона.
Перспектива драки только раззадорила парня. Люпин прижал его к кухонному шкафу так, что он едва доставал ногами до земли. Рон криво усмехнулся.
— Что? Правду не так уж приятно слушать? — игнорируя своё шаткое положение, бросил он Гермионе. — А ты? Ты так нас уговаривала, чтобы он остался, не терпелось стать его любовницей?
— Не смей с ней так разговаривать! — Люпин встряхнул, готовый в любой момент нанести удар.
— Что здесь происходит?
Все обернулись к появившемуся Гарри — он только зашёл в палатку и переводил удивлённый взгляд с одного участника конфликта на другого по кругу. Его недоумение продлилось недолго: правильно оценив положение, он бросился оттаскивать Люпина от Рона, а затем поспешил встать между ними. Пока они яростно боролись, Гермиону поразила догадка о причине такой яростной агрессии со стороны его друга. Рон был эмоционален и порой эгоистичен, но такие жестокие обвинения — для него это было слишком.
— Сними с него медальон, Гарри! — закричала Гермиона. — Он проносил его весь день!
— Дело не в медальоне, а в том, что вы здесь устроили!
Лишь то, что Гарри всё ещё стоял между ним и Люпином, спасало Рона. Они тяжело дышали, упрямо глядя друг на друга из-за живой преграды, и взрыв мог произойти в любой момент. К счастью, как минимум, у одного представителя мужского пола в лагере ещё сохранялся трезвый рассудок.
— Перестаньте! — вскрикнул Гарри. — Немедленно разойдитесь по сторонам! Если мы будем грызться между собой, нам конец!