— Я не мог его спасти, — он хлюпнул носом. — Я споткнулся, упал, потерял контроль над ситуацией. У Малфоя, конечно, уже не было палочки в руках, но… Хорошо, что меня прикрыл Ремус — оттолкнул к вам. А там Добби. И я не видел нож Беллатрисы. Только то, как она замахивалась. Я должен был её остановить!
— Ты должен был спасаться сам, — возразила Гермиона. — Её действия невозможно предугадать: ты не смог бы ничего сделать. Если бы не Добби, мы бы все там погибли.
— Да, да, но я не хотел, чтобы кто-то из вас пострадал: ни ты, ни Рон, ни Ремус…
— Ты знаешь, что случилось с Ремусом?
Гарри отрицательно покачал головой. Тогда Гермиона вопросительно посмотрела на Рона. Тот пожал плечами. Ничего. Ей оставалось только ждать, пока появится кто-то из Ордена и станет гонцом, принесшим, вероятно, совсем не благую весть.
Из всех, кого она ещё не спросила о Ремусе, в доме оставался только Билл. К нему она и направилась, услышав шаги на лестнице. Уходила Тонкс. Они с Биллом ещё о чём-то переговаривались, но фразы были короткими и многозначительными. Правда, заметив Гермиону, Тонкс и вовсе замолчала на полуслове, спрятав остаток фразы в острой улыбке.
— Так и думала, что ты это скажешь, — бросила она через плечо. — Ладно, никаких волчьих ягод. Обсудим в другой раз.
Гермиона успела лишь открыть рот, когда Тонкс быстро проскользнула мимо неё, одарив насмешливым взглядом, и скрылась за дверью. Хлопок аппарации подтвердил её скорый уход. Он же буквально щёлкнул Гермиону по лбу. Глазами, полными удивления, она обернулась к Биллу.
— Она знает? — спросила Гермиона громче, чем следовало.
— Что знает? — Билл в ответ нахмурил брови.
— Она что-то знает про Ремуса?
— О чём ты?
В два больших шага, невозможных для неё в привычном состоянии, Гермиона оказалась прямиком перед старшим братом Уизли. Несмотря на то, что она стояла на ступени ниже и значительно уступала ему в росте, она набросилась на него с вопросами, чуть ли не взяв за грудки.
— Скажи мне, Билл, не умалчивай! — Гермиона урывками изучала его веснушчатое лицо. — Если вы что-то знаете о Ремусе, я прошу тебя, не скрывайте от меня. Мне нужно знать! Просто не обходимо! Где он сейчас? Или где был всё это время? Как узнал про нас в Малфой-мэноре? Ведь вы поддерживали связь, он наверняка что-то…
— Успокойся!
Билл схватил её за плечи в попытке не то успокоить, не то удержать. Сам он перепугался за её истерическое состояние, ещё и на лестнице, где всего одно неловкое движение могло закончиться трагедией. А Гермиона явно себя не контролировала. Тревога плотным туманом застелила её мысли, заставив забыть об привычной осторожности.
— Скажи мне, — повторяла она, как заколдованная.
— Мы ничего не знаем о нём, Гермиона, — уверял её Билл. — Он давно не появлялся здесь. Честное слово. Я сам был удивлён, узнав, что он вас нашёл. Тонкс о нём вообще сто лет ничего не слышала, да и вряд ли теперь захочет.
Последнее явно вырвалось у него случайно и против воли — Билл тут же прикусил язык.
— Я не должен был говорить, — он посмотрел Гермионе за спину. — Но теперь придётся сказать, верно?
Вот и случайная тайна. Она витала в воздухе с момента появления Тонкс, следовала за ней, но не успела исчезнуть незамеченной. Гермиона обернулась и увидела, на кого посмотрел Билл. У двери стояла Флёр. Она недовольно поджимала губы, посылая мужу через всю комнату молчаливый укор. Что-то в ней напомнило недовольство миссис Уизли.
— Гермиона, не поможешь мне с посудой? — наконец произнесла она и, не дожидаясь ответа, отправилась на кухню.
Билл тяжело вздохнул. Приняв всю тяжесть своей оплошности, он не предпринял попытки что-то исправить и только развернулся, чтобы подняться наверх.
Гермиона последовала за Флёр. Ей не понравился треск внезапно вскрывшегося секрета: становиться участницей чужих недомолвок — малоприятная и далеко не почётная роль. Как бы всё не разрешилось, остаёшься крайним. Помнящим то, что тебе не следовало знать. Ощущение похоже на кофейную гущу, случайно выпитую вместе с остатками кофе. Против дурных послевкусий Гермиона имела особое предубеждение.
На кухне Флёр тут же принялась расставлять по местам вымытую посуду. Она делала это чётко и громко: ни у кого в доме не оставалось сомнений в том, что хозяйка в раздражении. Гермионе было неловко даже открыть рот, чтобы уточнить, на какую полку отправить кофейник. Напряжённое молчание обезоружило её. И как теперь начать разговор? К счастью, инициатива ей так и не потребовалась.
— Билл не должен был проболтаться, — недовольно заговорила Флёр, натирая полотенцем чашки до блеска. — Тонкс попросила никому не сообщать — не самое удачное время для таких новостей. А впрочем, все бы и так узнали.
Расплывчатость фраз она явно позаимствовала у мужа. Для военного времени этот навык был полезен — чем меньше конкретики, тем меньше информации утечёт не в те уши. Однако теперь, раз уж она решила открыть Гермионе правду, витиеватость звучала скорее как проверка на доверие, что в некоторой степени было оскорбительно.
— Зачем же ты тогда собираешься мне рассказать?
Флёр, не оглянувшись, ухмыльнулась.
— Потому что ты не успокоишься, пока не узнаешь, — ответила она. — Билла чуть не спустила с лестницы, а он, бедняга, так и не понял, за что.
Замечание о Билле чуть укололо её совесть. Возможно, она слишком резко набросилась на него с расспросами. Гермиона пристыжено потёрла ладонью шею.
— Я только хотела…
— Узнать про Люпина, да, — перехватила её Флёр. — Я поняла. Услышала про волчью ягоду и тут же решила, что это связано с ним. Но это не совсем так. Всё сложнее. И лишь отчасти касается самого Люпина.
Кремовая скатерть вспорхнула с её рук на стол. От неё пахло травами — мелиссой, тимьяном и ещё чем-то свежим. Аромат заструился по всей комнате. Лишь на долю секунды Гермиона отвлеклась на него, но тут же зацепилась за внезапно выросшую в голове догадку.
— Что-то с ребёнком? — испуганно спросила она.
— Почти, — Флёр ещё раз разгладила складки скатерти, затем выпрямилась и, оценивающе взглянув на стол, добавила. — Нет больше никакого ребёнка. Тонкс потеряла его.
Кровь прилила к лицу Гермионы. Она не ослышалась? Невероятно, невозможно, немыслимо. Тонкс в её представлении уже неразрывно была связана с ребёнком, который, даже ещё не родившись, существовал как некий неотъемлемый элемент. Как же теперь…? Гермиона испытала короткое облегчение от того, что не заговорила с ней о беременности. Значит, ей не показалось.
— Что? Как это произошло?
— Пару месяцев назад. Ты слышала, егеря жестоко расправились с Тедом Тонксом? Она и так была на взводе всё время, вела себя безрассудно, совсем не берегла ни себя, ни ребёнка. Тётушка Мюриель сказала, что смерть отца стала просто последней каплей…
— Мюриель?
— Да, Тонкс в последнее время живёт у неё. В их доме больше небезопасно. За Андромедой следят. У Мюриель достаточно места.
Пусть это и были события одной цепи, они никак не могли уложиться у Гермионы в голове. Сколько же они пропустили, пока скитались по лесам? Страшно представить, вокруг них проходила целая жизнь. С одной Тонкс столько всего случилось! И если новость об утраченном ребёнке была горькой, то её переезд к тётке миссис Уизли — просто изумляющим. Мюриель Пруэтт произвела на Гермиону большое впечатление на свадьбе: по своим саркастическим пассажам она не уступала Снейпу, даже превосходила его. Несмотря на почётный возраст, эта женщина обошла почти всех гостей и с каждым поделилась своими наблюдениями о том, что шампанское кисловато, а свадебные украшения отдают деревенщиной. Она ко всем относилась предвзято — даже красавицу Флёр не миновала её критика. Так как же могло случиться, что недовольная абсолютно всем старая леди приютила у себя образчик хаоса в лице Тонкс?
— Удивительно, — Гермиона покачала головой и постаралась выражаться как можно тактичнее. — Она мне казалась довольно скупой на чувства.